ничего. И это тотчас станет понятно, едва мы вернемся к диалогу наших современников.

М.Ш.: Терпеть? Опять терпеть?.. А если ты не хочешь терпеть и вымирать? Надеяться на чудо? Но ведь, с другой стороны, чудеса случаются. Рецепт для русского чуда только один: доступ к свободной информации для всех.

Г.Ч.: Твой рецепт… просвещение и свобода информации. Я-то «за». Только сомневаюсь, что этого достаточно… А что, если не стремиться к окончательной победе над ними… Не попробовать ли НАМ… найти общий язык с НИМИ..?

Увы, на наших глазах Алексей Адашев, лидер «правительства Примирения», попробовал. Что получилось, мы видели. И ведь многократно все это усугубится, если в грядущей идейной войне после Путина начнут либералы с признания Г.Ч. «МЫ стали только с пушкинских времен сколько-нибудь заметны в русской истории». То есть «ОНИ были здесь всегда, сколько существует Россия», а НАС, как евреев после разделов Польши, и два столетия назад еще не было. Что, спрашивается, помешает ИМ в таком случае представить НАС в глазах большинства «принесенной заморским ветром девиацией», по словам того же Г.Ч.? Объявить нас, как Солженицын евреев, пришельцами в ЧУЖОЙ стране, чье место в России на приставном стульчике? И какие шансы будут у НАС, если большинство ИМ (и Г.Ч.) поверит?

Я согласился бы с М.Ш., что рецепт русского чуда в просвещении, но лишь в случае, если б он согласился, что просвещение это включает не только то, что МЫ существуем на этой земле не меньше ИХ, но и то, что ОНИ — наследники иосифлян-закрепостителей Народа, а НАШИ предки-нестяжатели на протяжении четырех поколений, покуда хватило сил, сопротивлялись его закабалению. А также, что включает это просвещение и другие условия русского чуда, о которых в следующих главах.

Глава 16

ПОСЛЕ ПУТИНА

Часть вторая

СИБИРСКОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Другим условием НЕОБРАТИМОСТИ революции 3.0 после Путина назвал я в предыдущей главе безоговорочную ее поддержку регионами страны и в первую очередь гарантом экономической состоятельности России — Сибирью. Но, как и в случае с исторической ошибкой НАШИХ, это легче сказать, чем сделать. С какой, собственно, стати должны регионы быть в непримиримой идейной войне после Путина на стороне НАШИХ? И если историческую ошибку сравнительно просто исправить с помощью СВТ, то как быть с регионами, неясно. Все усугублялось тем, что знаком я с регионами только шапочно, в особенности с Сибирью (проработал там год в незапамятные времена после университета), а с экономической географией и вовсе не знаком.

Можете теперь представить себе, как рад я был, когда Владислав Иноземцев прислал мне свою с покойным Валерием Зубовым (мир праху его!) книгу «Сибирское благословение», которая сразу поставила все на свои места. Я, правда, не во всем, как увидит читатель, с авторами согласен. И название книги звучит несколько романтично для академического труда, но в контексте, противопоставленное распространенному в западной литературе «сибирскому проклятию России», уместно даже это.

В. М. Зубов

В. Л. Иноземцев

Первый спор

Нет, авторы ее, конечно, не первые, кому пришло в голову, что спасение России — Сибирь. Но, насколько я знаю, первые, кто разработал эту идею так тщательно, что сделал возможным свести ее к предельно простой формуле: «Так же, как в XVIII веке Сибирь создала Россию, может она и возродить ее после Путина в XXI». Уточню во избежание недоразумений, что ответственность за эту формулу несу я. Авторы предлагают все свои нововведения для «здесь и сейчас» и никак не связывают их с депутинизацией России. Несмотря даже на то, что не скрывают: «Следование нынешним курсом — это путь в тупик…» Страна практически исчезла с индустриальной и технологической карты мира.

Да простят мне уважаемые авторы, но их вера в коренное изменение «пути в тупик» под руковождением (в буквальном смысле «ручным управлением») Цезаря, загнавшего страну в этот тупик, представляется мне чем-то вроде веры в чудо. Я, во всяком случае, не знаю в прошлом России случая, чтобы, «исчезнув» с индустриальной и технологической карты мира, она вернулась на карту БЕЗ ПЕРЕМЕНЫ первого лица.

Разумеется, у авторов есть веские аргументы. Вот пример: «В новых условиях Сибирь, обеспечивающая большую часть экспорта и играющая ведущую роль в наполнении федерального бюджета, обретает естественное право… иметь голос при решении важнейших вопросов развития России». И еще: «На наш взгляд, именно “сибирская революция” может вывести Россию из тех экономических и политических “ловушек”, в которые попала страна». Ну, что тут возразить? Что не родился еще диктатор, который признал бы «естественное право» подведомственного ему народа на что бы то ни было и не рассматривал любую революцию как крамолу? Что ж, история нас рассудит. Тем более что ждать, похоже, осталось не очень долго.

Вопросы

Моя апелляция к истории, боюсь, породит массу вопросов. Начнем с самого элементарного. Скептик непременно спросит с затаенной насмешкой: «Позвольте, вы утверждаете, что в XVIII веке Сибирь создала Россию, но если так, где в таком случае была Россия ДО XVIII века?» Отвечу: нигде. Территория от Смоленска до Урала называлась в XVII столетии Московией и была изгоем в европейской семье, в некотором смысле напоминая страну, в которую превратил Россию цезаризм Путина.

В том конкретно смысле, что, будучи безнадежно отсталой (достаточно напомнить, что оракулом Московии в космографии в эпоху Ньютона, после Коперника, Кеплера и Галилея был Козьма Индикоплов, египетский монах VI века, полагавший землю четырехугольной), она в то же время считала себя, как заметил Василий Ключевский, «единственно правоверной в мире, свое понимание божества исключительно правильным, творца вселенной представляла своим русским богом, никому более не принадлежавшим и неведомым».

Впрочем, практически все серьезные русские мыслители XIX века, независимо от убеждений, Московию презирали. Константин Леонтьев находил в ней, КАК МЫ ПОМНИМ, лишь «бесцветность и пустоту», и самая светлая голова славянофильства, Иван Киреевский, вздыхая, признавал в пику своим единомышленникам, что пребывала Московия «в оцепенении духовной деятельности». Что и говорить о русских европейцах! Виссарион Белинский называл ее порядки «китаизмом», в удушливой атмосфере которого, как добавлял Николай Бердяев, «угасла даже святость».

Другой вопрос, каким образом полуевропейское, живое и преуспевающее Московское государство Ивана Ш-докре-постническое, доимперское и досамодержавное — превратилось в снулую, самодовольную и тупиковую Московию? Это требует некоторой дискуссии. В первом томе трилогии, который я назвал «Европейское столетие России. 1480–1560», предложена гипотеза, никем пока всерьез не оспоренная ни на