Казацкие усы Мищенко затрепетали. Разволновавшись ужасно при виде находки, он почесался с таким остервенением, что уничтожил сразу не менее десятка вошек, партизанствующих в его заповедных зарослях, сходных для них с Беловежской пущей.

А если шутки в сторону, то очень походило на то, что кровь двух человек пролилась именно из-за этого чемоданчика. Следовательно, хранились в нем вещички прелюбопытные. Не какой-нибудь стандартный джентльменский набор, состоящий из дырявых носков, белых трусов с прожелтью и свежих накрахмаленных сорочек. Не томики любимого поэта. И, уж конечно, не листовки с требованием повысить заработную плату педагогам и медикам.

Внимательно оглядевшись по сторонам, Мищенко сунул находку в воду, придавил ее подходящим булыжником и пустился по следу дальше, чуть ли не прижимая от восторга уши на бегу, как это делала Маркиза.

По официальной версии, изложенной Мищенко по возвращении на место работы оперативно-следственной бригады, результат его кросса был нулевым, если не считать обнаруженного никелированного пистолетика. Сипя прокуренными легкими, он обрисовал перед коллегами свое видение картины преступления. Убегавших было двое. Один проделал пешком несколько километров, а потом вышел на трассу, проголосовал скорее всего и был таков. Второй поплутал немного близ речки и вернулся на место убийства, где, судя по масляному пятну, некоторое время стояла еще одна машина, на которой он и убыл в неизвестном направлении.

«Не найдя серый чемоданчик», – как мысленно добавил Мищенко, пряча улыбку в висячих усах.

Сегодня утром он уже не улыбался, хотя прогулка на лоно природы сулила ему, несомненно, интересное открытие, стоило лишь измочить руки по локоть да взломать хлипкие замочки пижонского кейса. Настроение Мищенко подпортили сначала удвоившие популяцию кровососы, а затем двуногие паразиты, слонявшиеся поблизости от его тайника.

Они опередили его, и они искали утерянную вещь – понять это было несложно. Вряд ли это был воланчик от бадминтона или волейбольный мяч. По прапорщицкой теории вероятности, целью поисков пришельцев являлся тот самый кейс, который он никак не мог прихватить с собой вчера. Укрывшись за бузиновым кустом, Мищенко скорбно наблюдал, как стремительно рушится карточный домик его надежд.

Пистолет в руке лысого он заметил не сразу, а когда заметил, чуть не заскулил протяжно, как порывалась сделать это и Маркиза, челюсти которой приходилось настойчиво смыкать пальцами.

Овчарку, конечно, можно было оставить караулить «четверку», на которой прибыл Мищенко, но, увидев подле лесополосы пустую иномарку, он заподозрил неладное и прихватил Маркизу с собой, ибо не имел при себе иного орудия защиты и нападения. Табельный пистолет, запертый по причине отгула владельца в оружейном шкафу, помочь в данной ситуации ничем не мог. Оставалось рассчитывать лишь на себя да на клыки овчарки. Вот Мищенко и рассчитывал, хотя проку от этого становилось все меньше и меньше.

Чем ближе неизвестные подходили к речке, тем явственнее Мищенко представлял себе, как они, порывшись в камышах, закатят штаны и полезут в воду. Лично он обязательно сделал бы это, а надежда на то, что кто-то окажется дурее тебя, хороша лишь во время игры в подкидного.

Это была последняя связная мысль прапорщика Мищенко. Потом события стали развиваться с такой головокружительной быстротой, что он совсем забыл кручиниться, почесываться и даже сглатывать слюну, которая быстро переполнила рот и начала стекать двумя тонкими струйками вдоль уголков его губ.

Его сознание едва поспевало за происходящим. Общая картина беспрестанно менялась, как в детском калейдоскопе. Неожиданное появление третьего искателя сокровищ. Жуткая смерть лысоголового. Да у Мищенко не только все неоднократно перевернулось внутри, но и седых волос в усах на треть прибавилось!

А потом чернявый парень велел белобрысому лезть в воду. И тот послушно наклонился, готовясь стаскивать с ног башмаки.

Терять нельзя было ни минуты. Вот когда Мищенко по-настоящему осознал значение поговорки «время – деньги».

– Видишь их, Маркиза? – прошептал Мищенко в настороженно дернувшееся ухо овчарки. – Это враги!

– Ваум-м! – От нетерпения у нее свело горло.

Мищенко посмотрел в ее глаза, молящие поскорее дать приказ рвать и метать, перевел взгляд на брюнета, который без конца ощупывал рукоятку пистолета, сунутого в карман, и выдохнул:

– Фас!

Взметнув землю из-под всех четырех лап, овчарка понеслась навстречу смерти – чужой или своей собственной.

– Надеюсь, чемоданчик найти будет легче, чем черную кошку в абсолютно темной комнате, – сказал Петру его новый знакомый, когда они начали спускаться к речке.

– Кошку?

– Этот образ считается классикой дзен-буддизма, – пояснил парень с книжным именем и киношным лицом. – А если результат оказывается нулевым, это называется хлопком одной ладони. Чувствуешь, какая мудрость в этом заложена?

Петр хотел ответить, что все это ерунда на постном масле, но сдержался, чтобы не обидеть спутника. Как-никак, тот спас его от смерти. А в прибаутках про черную кошку и хлопок однорукого инвалида действительно мог заключаться какой-то глубокий смысл, только Петру было сейчас не до головоломок.

Он замер у неприязненно шуршащих камышовых зарослей и, не обращая внимания на понукания Романа, никак не решался углубиться в них, чтобы наконец пощупать привалившее богатство. Тревога изжогой разъедала его изнутри. Плохое предчувствие теснило грудь. Словно одно лишь прикосновение к чемоданчику, набитому деньгами, грозило какой-то смертельной заразой.

– Ну! – нетерпеливо воскликнул Роман. – Долго ты так собираешься стоять? Надо спешить. Над горой Лу дождь и туман, в реке Че прибывает вода…

– Не мешай, – поморщился Петр. – Дай сообразить, в какую сторону идти.

На самом деле он пытался понять, почему его так тянет немедленно повернуть обратно, но это ему никак не удавалось. Сказать, что в его голове образовалась каша, было бы неверно. Взять хотя бы перловку, которой его кормили в армии. Крупинка к крупинке, однородная масса, никаких посторонних примесей, за исключением приправы в виде поваренной соли. Полное единообразие. В голове же Петра от бесконечной мешанины событий образовался настоящий винегрет из мыслей, и теперь одни сменяли другие, будто кто-то их там без конца перетряхивал, не давая улечься как следует.

Винегрет… Петр сглотнул голодную слюну. Картошечка, огурчики, бурячок, морковочка. Сверху маслице подсолнечное. Свежий хлеб, крупными ломтями порезанный… «Жрать хочу», – догадался Петр.

«Надо просто поскорее покончить со всем этим, – решительно подумал он. – Забрать деньги, вызволить Эльку. С предчувствиями потом разберемся. В спокойной обстановке».

И он сделал шаг вперед. И Роман шагнул следом. И с этого момента Петр вообще забыл, что был момент, когда он хотел остановиться.