– Здесь? – заискивающе спросил он, с хрустом выруливая на обочину точно напротив нужного столбика.

– А что, ты с цифрами не в ладах? – холодно осведомился Роман, щелкнув предварительно зажигалкой в кармане. Отчетливым получилось металлическое клацанье, многозначительным.

– Пых-пых-пых, – водитель изобразил смех, а сам с надеждой уставился на темную громадину фуры, застывшую на встречной полосе.

Только никого рядом не было, никто не спешил ему на помощь, пришлось бедолаге переводить глаза на Романа, который молча отбросил их в сторону метнувшимся навстречу взглядом.

– Приехали? – спросил этот совершенно увядший хипповый цветок лишь для того, чтобы нарушить ставшую тягостной тишину.

Роман продолжал смотреть на него еще несколько томительных секунд, удостоверяясь, что седая голова предпочитает быть повернутой к нему в профиль и никак иначе, после чего не спеша выбрался наружу, захлопнул дверцу и мрачно посоветовал:

– Езжай.

– А деньги? – Почувствовав себя в относительной безопасности, водитель попытался заново обрести апломб, который растерял по дороге.

– Денег, так и быть, с тебя не возьму, – сказал Роман, отступая на шаг с рукой, многозначительно покоящейся в кармане. – Жаль мне тебя, убогого.

«Москвич» резво сорвался с места и помчался прочь, рискнув развернуться лишь в пятидесяти метрах от опасного попутчика. Он унесся в сторону Курганска, и Роман засмеялся совершенно новым для себя смехом. Это его уже не слишком удивило. Он окончательно стал другим, он нравился себе таким и отныне не собирался быть прежним – взрослым пай-мальчиком с деликатной улыбкой наготове.

Приподнятого настроения хватило на час с лихвой. Усмехаться Роман перестал, как только продрался сквозь первую посадку и обнаружил, что за ней простирается бесконечная темная пахота без всяких признаков газопроводной трубы. Некоторое время он механически шагал вперед, волоча за собой килограммы липкого чернозема на подошвах, а затем развернулся на сто восемьдесят градусов и совершил новый рейд, завершившийся тем же самым открытием: вторая лесополоса скрывала абсолютно идентичное поле, раскинувшееся неизвестно на сколько километров. Никаких труб, никаких шалашей, никаких заветных чемоданчиков.

Два миллиона долларов оказались химерой, бредовой фикцией, однако расставание с надеждой было таким мучительным, как если бы Роман все же отыскал клад, а потом безвозвратно его утерял.

– Купил ты меня, Костя, – шептал он, волоча ноги обратно с таким трудом, словно они были обуты в водолазные башмаки со свинцовыми подметками. – Задешево купил. На полную туфту.

«Лечь да и помереть?» – с отчаянием подумал он, добравшись до твердой почвы, где удалось кое-как соскрести с ботинок грязное месиво. Эта идея всегда приходила Роману в голову при столкновении с неразрешимыми проблемами, но каждый раз ему что-то мешало осуществить задуманное. Вот и теперь он не стал умирать на месте: холодно было в посадке, холодно и сыро – долго не пролежишь. Приходилось брести вперед, хотя там теперь не было ничего такого, что можно было бы назвать определенной целью.

Из зарослей Роман выбрался там же, где прежде в них углубился, – напротив грузового скандинавского чудища, имя которому было «Вольво». Серебристый фургон соперничал по размерам с железнодорожным вагоном, и диковато смотрелась эта махина в совершенно безлюдном месте, где никакие страховки груза не могли уберечь его от налета разбойников с большой дороги.

– Эй! Куда прешь?!

Возмущенный женский голос, прозвучавший в темноте, заставил Романа вздрогнуть и остановиться, выискивая его источник. Источник, между прочим, отчетливо журчал и находился в каких-нибудь трех шагах. От присевшей на корточки фигуры исходил такой крепкий сивушный дух, словно струйка, бившая из нее, состояла из неразбавленной водки.

– Извините, – буркнул Роман, возведя взор к ночному небу, где из мириадов звезд виднелась лишь одна, да и та явно не путеводная.

– Вежливый, – одобрила незнакомая барышня.

Судя по голосу, была она хмельной и бесшабашной.

– Маньяк, наверное? – предположила ночная фея, вырастая перед ним во весь рост. – Бродишь, бродишь в потемках… Жертву ищешь?

– Ага, – буркнул Роман. – Тысячную. Ей от меня специальный приз: упаковка обезболивающих таблеток и баночка вазелина.

– Юморист, – обрадовалась фея. – Водки хочешь, юморист?

Роман попытался разглядеть ее, но кроме копны темных волос и мешкообразной куртки, смахивающей на мужскую, так ничего в темноте и не увидел.

– Хочу водки, – заявил он с неожиданной решимостью. – И желательно без закуски.

– О, наш человек! Иди за мной.

Фея двинулась в направлении грузовика.

«Докатился», – подумал Роман на ходу, но никакого внутреннего протеста эта мысль у него не вызвала. Правда, в кабину он забирался с чопорным видом английского лорда, решившего от скуки наведаться в низкопробный бордель, и незнакомка, заметив выражение его лица, непринужденно предложила:

– Не понтуйся ты так, будь проще. Я не Хакамада какая-нибудь, чтоб от меня шарахаться. И вреда от меня никакого, одна сплошная польза.

Оказалась она тридцатилетней бабенкой, почему-то без фингалов, которые Роман ожидал увидеть у нее под глазами. Особый шарм ее улыбке придавала золотая коронка, одиноко мерцающая среди всех прочих прозаических зубов. Светящаяся зеленым и оранжевым приборная доска, приглушенная музыка из динамиков и шум разогретого воздуха создавали в кабине если не будуарную, то вполне интимную обстановку.

– Командир возражать не будет? – поинтересовался Роман, обернувшись назад, где на спальной полке мерно храпел мужским голосом неизвестный. Выхлоп от него шел такой, что даже прикуривать было боязно.

– Дрова, – беззаботно отмахнулась женщина. – Четвертые сутки пылают станицы. Запой у нас.

Она сказала это так гордо, словно речь шла о кругосветном свадебном путешествии, и, перегнувшись через спинку сиденья, загремела бутылками, выискивая полную. Роман, определив, что из всех нарядов на собеседнице присутствует лишь бордового цвета куртка, целомудренно отвел глаза и спросил:

– Это муж… твой?

– А-ха-ха! – обрадовалась женщина, отчего ее примечательный зуб засверкал в ночи игривым светлячком. – Таких мужей у меня на трассе знаешь сколько? Дальнобойщица я. Ну, плечевая. Зовут Маргаритой. – Она ткнула пальцем в желобок между грудями и попала туда с первого раза.

– Понятно, – кивнул Роман, украдкой проследив за взмахом облупленного ногтя. – Жрица любви.

– Да уж нажралась этой самой любви, – легко согласилась Маргарита. – Мало не покажется. Во! – Она сделала жест, означающий, что сыта любовью даже не по горло, а по самые ноздри.

Что касается водки, то ею Маргарита была готова заливаться по маковку и выше. Закончив бренчать тарой, она сунула в руки Роману непочатую бутылку, а сама вооружилась точно такой же. Он немного расслабился, убедившись, что пить с дальнобойщицей из одного стакана не придется.