– Выходит, ты с тех пор и подсел на компьютерные ужасы? – понятливо протянул Сергей.

– Выходит, – ответил Фирсов. – Кстати, вот вы говорите, что тут все сумасшедшие. А уж я тем более! Мне девчонка в первую же ночь привиделась, а потом в ведьму превратилась. Потащила меня куда-то и столько кошмаров показала, что на всю жизнь хватит. Я и Петрову видел с разорванным горлом, и друзей своих покойных…

Евгения потрясенно выдавила из себя:

– Это никогда не закончится… Я читала недавно про такие места, как эта деревня. Может, тут место геопатогенное, разломы в земной коре и прочее. Людям на психику действует, и клинит…

– Клинит – не клинит, трупы-то реальные, – с мрачной ухмылкой сказал Макс. – И тогда, и сейчас. Кто-то их ведь «штампует»? Вопрос в том, кто. Инвалиды, участковые? Ведьма?… А может, кто-то из нас? Что там колясочник говорил насчет грехов? Вроде бы все замаранные. Он целую теорию развел про переселение душ, про обряды разные. Мне кажется, нам сейчас надо втроем держаться. Даже ночевать вместе.

– Не выбраться нам отсюда, – проговорил Сергей и кинул окурок в камин. – Сгорим, как этот «бычок». Искать в этой глухомани нас никто не будет, так здесь в подвале и сгнием, как директор с Севастьяновым. Петрова и Захарова где-нибудь в лесу валяются, окоченевшие. Джип бы поискать, а что толку? Наверняка директор его разбил, или в яме какой-нибудь застрял.

– А я считаю, нам надо потихоньку дом обследовать, – высказала свое мнение Алексеева. – Может быть, что-то прояснится. Ладно. Давайте обедать, «последние герои», – грустно улыбнулась она.

Готовить ничего не хотелось, и на стол были водружены уже привычные за время проживания здесь консервы. Выпили еще по рюмке коньяка. Потом Женя решительно встала:

– Пойдемте на второй этаж сходим и осмотрим другие комнаты.

Никто не был против. Сначала решили заглянуть в комнату, где произошла трагедия с Севастьяновым. Однако, к безграничному удивлению молодых людей, следов погрома здесь уже не было и в помине. Кто-то аккуратно вставил дверь на прежнее место. Это было немыслимо.

– Что за бред? – бормотал Макс. – Кроме колясочника, это было некому сделать, так ведь? Ну, в самом деле, кто еще? Уж никак не тот подыхающий на кровати крендель!

– Участковый тоже не успел бы дверь вставить, – поддержал парня Сергей. – Но… колясочнику это явно не под силу.

Они прошли дальше по коридору и заглянули в комнату с приоткрытой дверью. Там стоял письменный стол, от пола до потолка тянулись высокие стеллажи с книгами. Очевидно, это был кабинет хозяина дома. Они зашли и сели на большой старинный диван, обтянутый черной кожей, потрескавшейся во многих местах. Вдруг с полки упала книга. Евгения встала и положила ее на место. Книга упала опять.

– Чертовщина какая-то! – воскликнул Бакунин.

– Тут весь дом чертовщина! – отозвался Макс.

Женя взяла книгу и открыла на первой странице.

– Ой, ребята! – вырвалось у нее. – Похоже, это дневник хозяина дома.

Она подошла и села между юношами:

– Будем читать?

– Ты полагаешь, мы узнаем что-то новое оттуда? – без интереса спросил Максим.

– Все равно делать нечего, – поддержал девушку Сергей. – Может, что-нибудь полезное узнаем.

Женя убрала с лица прядь волос и вздохнула:

– Тогда слушайте…

Уже начинало темнеть, когда Алексеева закончила читать. Она облизала пересохшие от чтения губы и отложила ветхую книгу в сторону.

– Да уж… В общем, все ясно, – с тоской проронил Сергей. – Проще повеситься. Результат в любом случае один, но, по крайней мере, без мучений и этих дебильных приколов.

Фирсов, наоборот, не выглядел подавленным. Он даже хитро улыбнулся:

– А что так фатально? Сумасшедший изложил в дневнике какой-то бред. Дальше что?

– Я смотрю, у тебя быстро настроение поменялось, – сказал Бакунин. – Пару часов назад говорил, что ты сам псих, что трупы реальные, а сейчас повернулся на сто восемьдесят градусов? Спрашиваешь, что дальше? – передразнил он Макса. – А дальше будет подземелье, а перед этим тебя загрызут, зарежут, руки-ноги в холодильник кинут, как копыта на холодец. Да мало ли что. Тут вон двери сами на место становятся, и лошади то дохнут, то оживают. Это тебе не дешевка какая-нибудь. Может, в этой глуши передача снимается, типа «Продавцов страха», и башка в холодильнике бутафорская? Так это уже не передача, а сериал получается. Тебе что, до сих пор непонятно, что нас здесь держат за лохов? Кто-то проводит реалити-шоу «Игра на выбывание».

Губы Максима тронула едва заметная улыбка.

– Кстати, – Сергей завелся и уже не мог остановиться, – странно как-то получается. По всему выходит, что ты единственный, кто здесь раньше побывал и остался в живых.

– Ты сам говорил, – бесстрастно парировал Фирсов, – что я один «чистенький».

Алексеева не слушала их перепалку и молча осмысливала прочитанное.

– Мне кажется, – произнесла она, тщательно подбирая слова, – что в этом дневнике есть два очень важных момента. Во-первых, тут написано, что в этом году все, что здесь происходит, должно закончиться. Во-вторых, в самом конце приписка – «если только…».

– Если только в этом году конец света не наступит, – закончил за девушку Макс и хохотнул.

– Слушай! – гневно сказал Бакунин. – Мы хоть вроде и поняли друг друга, но сейчас не тот момент, чтобы ухмыляться и дурака валять. Нашел время шутить.

– А мне кажется, самый раз, – ответил Фирсов холодно. – Все наше пребывание здесь – сплошная шуточка. Жаль, что вы этого еще не поняли. Ты ножом Севастьянову ногу режешь, директорская голова в холодильнике лежит, скалится, сумасшедшие инвалиды и участковые… Мало вам? Ладно, – Макс обвел уставшим взглядом Сергея и Женю и встал. – Вы как хотите, а я спать пошел. Глаза слипаются.

– Ты же сам предлагал вместе держаться, – сказала Алексеева.

– Держаться, но не спать, – заметил Фирсов. – Спокойной ночи!

Бакунин плюнул вслед Максу и, уловив умоляющий взгляд Евгении, предложил:

– Пошли ко мне. Поодиночке и вправду можно с ума сойти.

Деревня Чертовка, «Алексеевский хутор»,

Воронежская область,

Максим Фирсов,

29 декабря – 30 декабря 2008 г.

С головой опять началось что-то невообразимое. Скоро опять не буду отличать сон от реальности. Я уже знаю, что девочка здесь. Я чувствую ее сердцем, и я не ошибаюсь. ЕЕ запах преследует меня повсюду. Точно как в океане акула улавливает каплю крови за километр своими чувствительными рецепторами.

Ложусь на кровать, обреченно закрываю глаза и жду. Что сейчас будет: легкое прикосновение или удар ножом?

Медленно, заунывно скрипит дверца старого шкафа. Удары моего сердца звучат как колокол, разносясь по всему телу. Лицом я ощущаю легкое прикосновение волос, но глаза открыть не решаюсь, мне страшно. Не хочу увидеть перед собой сморщенное лицо безобразной старухи. Волосы щекочут, прямо над ухом кто-то тихо смеется, и я наконец резко распахиваю веки. Передо мной огромные и пустые черные глаза на мертвенно-бледном лице.