В-четвертых, гибкая, маневренная военно-дипломатическая коалиционная тактика. Например, военное командование ИГ сознательно не стало противодействовать захвату весной 2015 года «Джабхат-Нусра», другими просаудовскими и протурецкими группировками стратегически важного сирийского города Идлиб. Хотя сам ДАИШ мог взять его под контроль, тем не менее, значимость долгосрочных коалиционных интересов оказалась выше.

Такой военно-тактический маневр и временный альянс с просаудовскими группами салафитов позволил ИГ достичь трех важных тактических целей.

Во-первых, отвлечь внимание Дамаска от Пальмиры, ключевой цели ДАИШ в тот период, так как ситуация в Идлибе потребовала от командования сирийской армии перебросить в этот район практически все свои элитные части.

Во-вторых, продемонстрировать на региональном и глобальном уровнях решающий вес «Исламского государства» на всем сирийском фронте.

В-третьих, усилить свое влияние на региональный баланс сил.

В историческом плане возникающие новые элиты предлагают свои особые формы консолидации с обществом. «ИГ» уже проявило себя как новая волевая идеологическая сила, переведя идеи халифата в практическую плоскость.

Ленинская теория эффективной политической идеологии предполагает развертывание внутри революционного процесса согласованного со всем социумом проекта «общего дела». И как практически продемонстрировал Сталин, вопрос даже не столько в историческом, концептуальном и пропагандистском обосновании такого проекта для максимально широких слоев населения – он требует прежде всего выдвижения и обоснования тех практических механизмов и технологий, при помощи которых сотни тысяч и миллионы людей оказываются способными непосредственно участвовать в реализации такого «общего дела».

Таков, например, идеологический смысл призыва элиты «Исламского государства» к мусульманам из других стран ехать в Ирак и Сирию, чтобы совместно строить общее для всех государство. При этом особо подчеркивается, что эмиграция в ИГ, по шариату, долг всех мусульман мира. Уже к середине 2015 года в «Исламское государство» вполне осознанно переехали, в том числе и со своими с семьями, десятки тысяч людей из более 90 стран мира.

По мнению элиты ИГ, халифат – это не национальное государство в западном смысле слова. Халифат является политическим оформлением мировой уммы. Поэтому, с одной стороны, такая идеология способна придать реальный смысл земной жизни для мусульманской личности. Концепция халифата, создающегося всеми мусульманами, и объединяющая на практике сакральные, социальные и политические смыслы уммы, становится закономерным полюсом системного притяжения. Ведь принцип халифата традиционно значит очень многое для Исламского мира: именно в умме, которую консолидирует халифат, происходил и происходит таинственный, мистический процесс группового и личностного жизненного смыслообразования.

Провозглашение халифата – это и глубоко символическая акция ИГ против раздела арабского региона, который сто лет назад осуществил Запад. Для ДАИШ публичное, не только на словах, но и на деле, отвержение соглашения Сайкса-Пико крайне выгодно, так как это добавляет мотивации его бойцам, считающих себя и мстителями за историческую несправедливость, и законными наследниками халифата после разрушения Османского государства.

Форсированное преобразование ИГИЛ в «Исламское государство» на практике подразумевает объявление «джихада» всем светским элементам Запада в Исламском мире.

Почему миллионы и десятки миллионов людей, и не только в Исламском мире, поддерживают радикальные идеологические воззрения ДАИШ, несмотря на мощную контрпропагандистскую волну? Причем такое влияние проявляется не только на уровне «мусульманской улицы», но и на уровне властных групп. Многие влиятельные политические элитные группы и кланы арабских стран Залива не только финансово помогают «ИГ», но и устанавливают с представителями его элиты конфиденциальные связи.

Причина – в том, что «Исламское государство», осознанно или неосознанно, воспринимается в Исламском мире (в его суннитском компоненте) как единственная жизнеспособная альтернатива все более усиливающемуся региональному хаосу, распространяющейся политической энтропии, как религиозная модель соединения воли и всеобщего справедливого порядка, как консолидация различных временных компонентов исторического исламского сознания.

Поэтому, влиятельные представители военно-разведывательной элиты США – например, генералы Майкл Нагата и Джон Аллен, – подчеркивают, что именно идеология ИГ должна восприниматься как особо опасная, долгосрочная стратегическая угроза для американских жизненно важных интересов.

Почему военно-разведывательная элита США на первое место среди долгосрочных, глобальных угроз для Соединенных Штатов ставит именно «Исламское государство», а Россию – только на третье место? Почему ДАИШ оказывается большей угрозой, даже по сравнению с ядерными силами России? И почему для Вашингтона так важно непосредственно столкнуть «ИГ» и Россию на Ближнем Востоке?

Во-первых, ИГ воспринимается высшей американской элитой как долгосрочная, цивилизационная и религиозно-идеологическая угроза, с которой невозможно в принципе найти компромисса.

Протоэлитные группы ДАИШ не только открыто декларируют превосходство исламской цивилизации по сравнению с западной, но и понятным образом демонстрируют такое превосходство. Причем особо подчеркивается, что лидером этой богоотступнической цивилизации являются именно США.

Во-вторых, потенциально «ИГ» имеет массовую социальную поддержку своих стратегических целей и своей идеологии не только в Исламском мире, но и внутри самого западного социума, где антиамериканские настроения остаются на высоком уровне.

В-третьих, «Исламское государство» обладает долгосрочным, глобальным политическим проектом, привлекательным и понятным для сотен миллионов человек – во всяком случае, в Исламском мире.

Москва своим альтернативным глобальным цивилизационным проектом, который мог ли бы поддержать другие народы и общества, не обладает. Китай пытается сформулировать свой подобный проект. Но даже внутри высшего китайского руководства и китайской элиты продолжаются острые дискуссии по поводу соотношения национально китайского и общечеловеческого в таком проекте.

В-четвертых, Соединенные Штаты, при всей своей политической и военной мощи, проигрывают информационно-идеологическую войну с «Исламским государством». Одна из главных и парадоксальных причин этого заключается в том, что вся американская, и шире – западная культура пропитана стремлением (любой ценой) к власти, влиянию, насилию. А именно на силу, власть, солидарность делает акцент пропаганда «Исламского государства». То есть, ИГ фактически имеет дело с аудиториями, которые фактически уже подготовлены для восприятия соответствующих образов и идей.

В-пятых, по мнению официального Вашингтона, именно ДАИШ является главной силой, которая стремится подорвать существующий западный мировой порядок. И в этом отношении «Исламское государство» гораздо более опасно, чем Россия и Китай, прежде всего, в силу своей стратегической непредсказуемости. Приведу только один пример.