женский характер. В первую очередь разного рода кремами, масками и лосьонами заполнялись ванные комнаты даже в скромных по размерам ашелемах. В романе Франсуазы Саган «Сигнал к капитуляции» (1965) можно прочесть следующее: «Полочка в ванной сразу выдавала присутствие женщины. Она была уставлена баночками и флаконами». Речь идет о маленькой квартирке любовника главной героини книги. Логично предположить, что отдельная квартира с индивидуальным санузлом тоже расширяла пространственные возможности использования достижений советской косметической промышленности. И соседи уже не могли потихоньку попользоваться новым мылом, стиральным порошком или кремом. А ведь такая практика существовала в коммуналках. Для примера можно привести анекдот, датируемый 1935 годом: «Молодая девушка принимает душ, сосед по коммунальной квартире подглядывает в дверную щель. – Как вам не стыдно, Петр Николаевич, вы же женатик, в летах. – Нужна ты мне больно, дуреха! Смотрю, не нашим ли мылом моешься. Что-то слишком быстро оно смыливается». Правда, до середины 1930-х годов рядовой горожанин не знал ни о шампунях, ни о разнообразных питательных или увлажняющих кремах. Соблазн заимствования подпитывался всего лишь мылом «Имша», кремом под таким же названием, возможно, борным вазелином и мазью для уничтожения угрей «Адон». Кроме того, в советском обществе культивировалось отрицательное отношение к всякого рода косметическим ухищрениям. На страницах журнала «Работница» в 1926 году можно было прочитать следующие сентенции: «Мы, коммунисты и комсомольцы, стоим за… естественную красоту, а не подмалеванную». К технике «подмалевки» нередко относили и средства ухода за кожей.

Крокодил. 1965. № 22. Рисунок Ю. Узбякова

Во второй половине 1930-х годов в контексте сталинского гламура – составной части «большого стиля» в СССР – многое изменилось. В 1936 году журнал «Работница» уже рассказывал об открытии в здании гостиницы «Москва» образцового парфюмерного магазина с косметическим кабинетом. Ведущий специалист кабинета заявила корреспонденту «Работницы»: «Оказывается, есть женщины, которые считают постыдным ухаживать за своим лицом и телом… Все, чем располагает культура, должно стать достоянием масс». Однако далеко не все представительницы «женских масс» накануне Великой Отечественной войны стали употреблять «ухаживающую косметику». И не последнюю роль здесь играли стесненные жилищные условия и отсутствие нормальных, а главное – индивидуальных ванных комнат.

В годы оттепели благодаря развитию химии появилось много средств для ухода за кожей лица, и всем им находилось место даже в пресловутых «гаваннах» – гигиенических центрах новых квартир для одной семьи. Это подтверждает «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» (1966): «Для хранения туалетных принадлежностей целесообразно над умывальником на высоте не менее 40 см навесить специальную полочку. Над полочкой следует укрепить зеркало… достаточно большого размера (примерно 60 на 70 см)».

В середине 1950-х – начале 1960-х годов использование продуктов синтеза жирных кислот позволило увеличить ассортимент косметических товаров. Важную роль в своеобразном «приближении» кремов и лосьонов к жизни обычной женщины сыграл впервые выпущенный в 1957 году по инициативе Государственного издательства политической литературы отрывной «Календарь женщины». Рекламируя новшество, журнал «Работница» в декабре 1956 года писал: «Имеются в календаре заметки врачей-косметологов об уходе за кожей лица и рук, за сухими волосами. <..> „Календарь женщины“ – хороший новогодний подарок советским женщинам». К середине 1960-х годов торговые сети уже предлагали женщинам кремы, которые подразделялись на питательные, защитные, очищающие и «исчезающие». Последняя продукция особенно любопытна с точки зрения косметологических новшеств. Речь шла о своеобразной основе под декоративную косметику, в современной лексике – «под макияж». О производстве такого крема в 1963 году информировал Невский мыловаренный завод. В середине 1960-х годов в арсенале средств для ухода за кожей лица появились кремы «Луч», «Молодость», «Сигулда», «Земляничный» и др. Явным новшеством стал и такой вид косметических средств, как лосьон. «Краткая энциклопедия народного хозяйства» 1959 года уже сообщала о появлении в СССР этого «косметического препарата», а в языковом пространстве он стал широко употребляться как реалия повседневности в середине 1960-х годов.

В индивидуальной ванной комнате заметно облегчалась распространенная процедура «интенсификации» женской красоты – окрашивание волос. Конечно, «менять цвет» лучше с помощью профессионала, но вечная занятость толкала женщин на подвиги «самоокраски». В ход шли прежде всего натуральные басма и хна, которые продавались в советских магазинах. Так достигали, в частности, красивого рыжего цвета, уже не используя при этом «красный стрептоцид», что в 1940-х годах считалось нормой. Успех мероприятия зависел лишь от навыка «самобарберов». Блондинками в годы оттепели женщины становились уже с помощью «Осветляющего шампуня», а не краденной в лабораториях перекиси водорода, как раньше. Кроме того, в начале 1960-х фабрика «Свобода» освоила выпуск краски «Гамма» восьми оттенков. Седину же часто тонировали с помощью синьки или фиолетовых чернил. В общем, несмотря на вечное недовольство и советской косметикой, и квалификацией парикмахеров, женщины эпохи хрущевской оттепели при должной сноровке могли себя порадовать сменой имиджа. Главное – в отдельной квартире с «гаванной» процесс окраски шевелюры носил более комфортный и менее нервозный характер, нежели в коммуналке, даже снабженной ванной длиной 180 сантиметров. Ведь соседям могли понадобиться «удобства» в самый важный технологический момент: во время смывки хны, басмы, «гаммы» и т. д. В случае их «передержки» волосы портились.

Изменения канонов гигиенического поведения, продиктованные появлением нового пространства – отдельной ванной комнаты, коснулись и мужчин. В до- и послевоенных коммуналках бритье, как правило, осуществлялось в обычных жилых комнатах. Характерное описание традиционной мужской гигиенической манипуляции можно найти в романе Пантелеймона Романова «Товарищ Кисляков»: «Он снял пенсне… и начал бриться, но уронил на комоде металлический стаканчик для воды. Сейчас же из-за стены… послышалось: – Может быть, вам горячей воды? У меня есть в чайнике. – Тут он понял… она (соседка. – Н. Л.) по звуку упавшего стаканчика догадалась, что он хочет бриться». Это ситуация рубежа 1920–1930-х годов. Мало что изменилось и в начале 1950-х. В книге Даниила Гранина «Искатели» (1954) можно прочесть: «У окна, поставив на подоконник зеркало, брился пожилой мужчина в подтяжках» – отец одной из героинь романа, семья которой живет в одной комнате огромной коммуналки. В индивидуальной же «гаванне» можно было по совету «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства» (1966) разместить и бритвенные принадлежности. Попутно следует заметить, что в первом издании справочника по организации быта такие советы отсутствуют. И это понятно – в 1958 году, когда книгу сдавали в набор, типовые квартиры для одной семьи только начинали строиться. К концу правления Хрущева бритье опасными и безопасными бритвами полностью переместилось из жилых комнат в помещения, где была доступна вода, к тому же теплая. Ведь «хрущевки» оснащались газовыми колонками.

На индивидуальные ванные комнаты возлагалась и еще одна важная санитарно-гигиеническая функция, а именно стирка белья. Она в больших городах и в середине 1950-х годов, особенно в условиях коммуналок, представляла серьезную проблему. В микрорайонах нового строительства,