помочь, полковник, — усмехнулся он, — проезд закрыт, и уже давно. Принимаем только беженцев из Соединённых Штатов Америки, и то не всех. Хотя и они перестали выходить к границе. И не важно, что вам нужен только транзит. Никогда русский солдат не ступит на территорию Канады.

— Ты не торопись, полковник, — ехидно ответил Марочка, — а лучше свяжись со своим руководством. Ты только солдат, а принимают решения политики. Тем более, наш Глава уже общался с вашим Премьер-Министром, и предупреждал, что нам потребуется проход. Премьер-Министр не возражал. Так что, не нужно здесь свои желания, за волю народа и Премьера принимать.

— А я говорю именно от имени Премьер-Министра и народа сейчас, полковник. Час назад, я получил дополнительные инструкции на этот счёт. Могу процитировать дословно. «Ни в коем случае не пропускать русских через нашу территорию. При попытке нарушения государственной границы, открывать огонь на поражение». И я это сделаю, полковник. — Зло ответил Прайс.

— Посмотри вокруг, полковник, — продолжил он, что ты видишь?

Вокруг действительно была живописная картина. На всём протяжении видимости, были глубокие воронки, метра по полтора в глубину, и было их достаточно много. Даже там, где остановилась наша техника, воронок было полно. Дорога, по которой мы ехали, выглядела свежей, будто недавно укатанной. Это говорило о том, что всё здесь было пристреляно, как я и думал. А дорогу потом починили, сами.

— Уже были такие, — самодовольно продолжил Прайс, — кто хотел пересечь границу без разрешения, и все они сейчас находятся под землёй. Нам самим пришлось хоронить их, а то сильно воняли. И думаешь, я не знаю, полковник, что вы творите в США? Как вы уничтожаете всё население Штатов. Ты что думаешь, полковник, вам всё это сойдёт с рук? Как бы, не так. Вы ещё ответите за всё, что вы натворили, перед лицом общественности. А я лично, станцую на твоей могиле. И если вы сейчас только предпримете попытку движения в эту сторону, то будь уверен, я вас раскатаю с большим удовольствием. И много времени у меня это не займёт. Мы не те несчастные американцы, которых вы на свои гусеницы намотали, мы великая страна, и постоять за себя сможем.

— Ой дурак, ой дурак, — покачал головой Марочка, — ты только что вынес себе и своей стране смертный приговор. И будь уверен, народ тебе ещё это напомнит. Ты что думаешь, полковник, как мы сюда добрались из Луизианы, на подступах которой было не в пример больше, этих, как ты говоришь, беззащитных американцев, не потеряв при этом ни одного человека? Эти, как ты говоришь, беззащитные американцы, уже людей едят, и именно от них вы отбивались. Что ж вы не пропустили их на свою территорию как беженцев? Правильно, потому что не беженцы они, а бешенцы. Улови разницу. И ты мне сейчас, на голубом глазу, заливаешь, что это невинные американцы? Какие же вы всё-таки лицемеры. Что ж, тем проще мне будет с принятием решения.

Он уже повернулся в мою сторону, вероятно для того, чтобы отдать приказ, а я уже прикинул, что сейчас самое удобное время, калитка то открыта, препятствий никаких, но тут выскочил боец из десантного отделения, и подбежал к полковнику.

— Товарищ полковник, — протягивая ему спутниковый телефон, сказал он, — на связи генерал-майор Лемешев. Вас просит, срочно.

Полковник взял телефон, выслушал, что ему говорил Лемешев, и по ходу разговора, лицо его принимало благостное выражение. А полковнику Прайсу, при виде этого, становилось как-то не уютно. Что могло случиться, что настроение Лемешева так изменилось. Из сурового и злого, стало улыбчивым и расслабленным. Эти обстоятельства очень напрягали полковника, и он не знал, что делать. Между тем, Лемешев выслушал всё, что ему предназначалось, затем сказал «понял, исполняю», и отдал трубку бойцу.

— Ну вот, полковник, — с усмешкой сказал Марочка, — ты только что, лишил своё государство, шанса на нормальную жизнь. Не переживай, нападать на вас мы не будем, потому что вы теперь никому не нужны. И даже торговать теперь с вами никто не станет, разве только Австралия. Европе нечем, всё уничтожено, а Латинская Америка переориентировалась на Россию. С вами решено не поддерживать никаких отношений. Если бы ты сейчас согласился нас пропустить, у вас был бы ещё какой-то шанс, но не теперь. Нам больше не нужен проход. Аляска приняла Российское подданство. Теперь и с ними у вас не будет никаких отношений. Варитесь в собственном соку. Прощай, полковник. И вот ещё что, вашему Премьер-Министру станет известно, почему вы остались одни. Как думаешь, долго ты будешь оставаться в живых? Пошли, Хват, нам здесь больше нечего делать.

На полковника было жалко смотреть в этот момент. Он порывался видимо догнать нас, остановить, ещё раз объясниться, где-то может быть извиниться, но ноги его будто приросли к асфальту. Лишь только лицо выражало всю гамму чувств, которые он сейчас испытывал. И в этой гамме не было сожаления, в ней больше всего было растерянности и отчаяния. Что ж, каждому своё. А нам теперь путь домой.

Возвращались мы по тому же маршруту. По дороге теперь нам встречались люди, это были граждане конфедерации. Они радостно махали нам рукой в след, забрасывали наши машины цветами, и вообще проявляли максимум расположения. В местах ночёвки, нас уже ждал праздничный ужин. Некоторым женщинам, кто остался без мужика, удавалось даже затащить к себе в постель бойца на ночь. Запретов от начальства не поступало, только было сказано, чтобы кто-то из товарищей знал, где находится тот или иной боец. А холостых парней у нас хватало. Да и не холостые не брезговали причаститься. Только я отказывался. У меня дома жена красавица, на другую женщину я просто уже не среагирую. Да и не так долго в разлуке, перетерплю. А Кречет, похоже, сходил. Ну, это его дело. Мешать я ему не стал. Только потом, утром, я увидел его слегка виноватое лицо. После этого, он ни разу не покидал моего общества. Пить — пили, да, было, а куда деваться, если чуть ли не силком наливают, а не выпьешь — обижаются. Только для нас это ерунда. Нас спирт едва берёт, что их слабоалкогольные напитки.

Так и ехали. В отличие от того, как мы шли в сторону Канады, обратно мы добирались двенадцать дней. Народ нас задерживал в каждом городке. Каждому хотелось выразить свою признательность.

Пока ехали, было заметно, что города стали приводить в порядок. Трупы убрали, уничтоженные здания разбирали, а сохранившиеся — спешно готовили к