1992 год

На этот раз в зале суда было уже несколько телекамер, а журналисты стояли плотной стеной позади рядов кресел с участниками процесса. История про Чикатило пошла гулять по газетным страницам.

Сам герой желтых статей со скованными руками сидел в клетке, опустив голову. Но едва появились судьи и прозвучало: «Встать! Суд идет!», как Чикатило вскочил и, обращаясь к журналистам (только к ним!) громко сказал:

– Я хочу зробити заяву.

– Вы уже делали заявления. Достаточно, – попытался остановить его судья, а Чикатило уже говорил для журналистов, коверкая и перемежая мову русскими словами, но не обращая на это внимания:

– У нас вільна країна. Я сорок років на комуністів робил. Чесно робил. Верил у перемогу комуністичного ладу. А тепер виходить, все це була брехня.

– Вам не давали слова! Сядьте! – раздраженно бросил судья.

– Але найстрашніша брехня відбувається тут і зараз. Мене обвиняють у страшних вещах, тільки тому що я українець, – не слушая, кричал Чикатило.

Щелкали затворы фотоаппаратов, то и дело зал озаряли вспышки.

– Я вимагаю нового адвоката. Хочу щоб мене захищав українець! – бесновался за решеткой Чикатило.

– Какого адвоката? – не понял судья.

– Я вимагаю нового адвоката! – обрадованно завопил Чикатило. – Хочу того, якого мені виділив Народний Рух України. У Києві живе.

Судья старательно сдерживался – пресса в зале, как бы не опозориться на всю страну.

– Подсудимый, предъявите суду соответствующую бумагу либо дайте адрес вашего адвоката, чтобы с ним можно было связаться.

– Які бумаги? Яку адресу? Я не пам’ятаю адреси, я не молода людина, я не обязан все пам’ятати. Прокурори у вас тут без всяких адрес з’являються. Я вимагаю адвоката. Це моє конституційне право.

– Хорошо. Имя у вашего адвоката есть?

Чикатило замялся, но тут же нашелся с ответом:

– Шевченка! Степан Романович! У Києві живе.

Судья тяжелым взглядом посмотрел на Чикатило, ему уже все стало ясно.

– Подсудимый, вы ранее говорили, что Степаном Романовичем звали вашего якобы съеденного брата.

– Це інше! – заорал Чикатило, тряся прутья решетки. – Я вимагаю адвоката! Шевченка Степана Романовича!

– Я вижу в вашем требовании попытку затянуть судебный процесс, – негромко произнес судья, косясь на журналистов.

– Я не розумію, що ви говорите, – заявил Чикатило. – Я вимагаю адвоката і перекладача. Ви хочете мене заплутати. Мені потрібен перекладач на українську мову.

В зале поднялся шум, послышались выкрики. Судья вынужден был объявить перерыв.

* * *

Подавленный, невыспавшийся Витвицкий шел к зданию УВД, полностью погруженный в свои мысли.

– Капитан! – окликнул его Горюнов.

Витвицкий никак не отреагировал.

– Виталий Иннокентьевич! – Горюнов догнал Витвицкого, придержал за локоть.

– Доброе утро, Олег Николаевич, – хмуро глянув на Горюнова, сказал Витвицкий.

– Не очень-то оно и доброе, капитан. Там люди приехали по запросу Брагина. Инспекция по личному составу МВД. Будут искать источник утечки информации, через который потрошитель узнает о действиях милиции по его поимке и о ходе операции «Лесополоса». Угадай, кто у них первым в списке?

Витвицкий невесело улыбнулся:

– Не удивлен.

– Я понимаю, все на нервах, но прошу тебя, капитан, держи себя в руках, – попросил Олег Николаевич как-то очень по-свойски.

– Вы зря обо мне беспокоитесь.

– Я не о тебе беспокоюсь, а о деле.

Витвицкий помолчал, кивнул:

– Спасибо за совет, Олег Николаевич.

* * *

Полчаса спустя Витвицкий уже беседовал с двумя майорами из инспекции по личному составу. Впрочем, беседа больше напоминала допрос. Витвицкого вся эта ситуация сильно нервировала, и он хотел как можно скорее закончить разговор, но «товарищи майоры» никуда не торопились.

– Виталий Иннокентьевич, в начале работы вашей межведомственной группы вы много времени проводили в архивах, – говорил первый.

– Что значит «проводил»? – пожал плечами Витвицкий. – Я там работал…

– По чьей инициативе? – быстро спросил второй майор.

Витвицкий перевел взгляд с одного инспектора на другого, нахмурился.

– Что значит «по чьей инициативе»? Не очень понимаю вопрос.

– Кто вас туда послал? – уточнил первый майор.

Витвицкий снова вынужденно перевел взгляд с одного инспектора на другого, припоминая, что такая схема называется «перекрестный допрос».

– У вас же на руках документы. Там должен быть приказ начальника группы…

– Мы знаем, где и что должно быть, – жестко оборвал его второй. – Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, иначе мне придется поставить отметку в графе «Уклоняется от прямых ответов». Вы понимаете, что это значит в вашем случае?

И опять Витвицкий вынужден поворачивать голову.

– Да в каком «вашем» случае? – разозлился он. – Вы что, меня в чем-то подозреваете? Если да – предъявите обвинение! Я, в конце концов, тоже знаю законы.

– Вот именно что «тоже»… – хмыкнул второй майор.

Витвицкий опустил голову, перестав следить глазами за инспекторами.

– Вернемся к нашим вопросам. Итак, вы работали в архиве. Вы выносили оттуда какие-либо документы? – спросил первый.

– Что?! – вскинулся Витвицкий. – Нет, конечно. Это же должностное преступление. Только копии для работы.

– Кому вы передавали эти копии?

– Да много кому… Эксперту Некрасову, например.

Майоры переглянулись, второй сделал пометку, кивнул:

– То есть человеку, не входящему в группу и не имеющему допуска. А вам известно, что это нарушение внутреннего документооборота?

– Причем грубейшее нарушение, – подхватил второй.

Витвицкий еще ниже опустил голову и ничего не ответил.

1992 год

Чикатило ходил по камере, напряженно размышляя о своем положении. Он то и дело посматривал на лампочку под потолком, словно бы ожидая, что увидит там петлю. Затем взгляд Чикатило упал на раковину. Он подошел, открыл воду, намочил руки, встряхнул.

В двери заскрежетал ключ – за Чикатило пришли. Он замер, не поворачиваясь к двери. Губы тряслись, руки ходили ходуном.

– Подсудимый Чикатило, на выход! – без эмоций произнес начальник конвоя.

Взгляд Чикатило упал на брусочек мыла на краю раковины. Он быстрым движением схватил мыло, отломил кусочек и сунул в рот, после чего повернулся и пошел к двери, заложив руки за спину.