— Лучше сам выходи! — проорали снаружи. — Ты хоть знаешь, что тебе за это будет?

«Знаю, знаю. Двадцать три года строгого режима, нашел кого пугать». — Максим пристегнул первую подпругу, наложил на нее вторую, затянул несильно. Лютик стоял смирно, не артачился, только вздрагивал всем телом от криков и грохота и все ловил губами волосы на голове Максима. Вроде все нормально, окончательно подпруги подтягивают в манеже, после того как всадник окажется в седле. Но сейчас не тот случай, не до правил. Максим затянул оба толстых кожаных ремня до отказа, и Лютик недовольно стукнул копытом задней ноги в пол.

— Извини, друг, — пробормотал Максим, взял коня под уздцы и вывел из денника. В дверь грохнули и проорали еще раз, но ничего, кроме яростного лая Гоблина, в ответ не получили. Он метался между дверями и чужаком-конокрадом, нагло уводившим лошадь из конюшни на глазах сторожевого пса. Но далеко уйти Максим не успел, он добрался только до денника, где еще недавно стояла вместе со своим жеребенком Малышка. В дверь позади уже не стучали — в нее стреляли, и сразу из нескольких стволов. Гоблин молча ринулся к противоположному выходу, Лютик всхрапнул и прижал уши. Максим схватился за гриву лошади, одновременно натянув поводья, уперся коленом в крыло седла, оттолкнулся другой ногой и оказался на спине лошади. Ездить в седле без стремян Максиму не доводилось давно, а выезд из конюшни верхом вообще являлся «преступлением» и в приличных местах карался объявлением провинившегося персоной нон грата. Но только не сейчас, не в тот момент, когда тебе стреляют в спину, а лошадь готова вырвать из рук поводья и рвануть куда глаза глядят. Максим пригнулся к шее лошади, сжал колени, ударил Лютика пятками в бока. Для коня подобный выход из конюшни тоже стал разрывом шаблона, но лошадка не подвела. Чуть присела на задние ноги и рванула вперед, прогрохотала подковами по бетонному полу и вылетела за дверь. Здесь Максим контроль за лошадью немного потерял, следил только за тем, чтобы самому не врезаться головой в притолоку. Лютик слабину всадника почувствовал незамедлительно, взял резко вправо и понесся к знакомому выходу — вдоль стены конюшни к арке, ведущей в открытый манеж. И навстречу милицейскому кордону одновременно. Максим успел в последний момент — выбрал рывком внутренний повод, заставил лошадь повернуть голову, притормозить и сменить курс. Лютик от неожиданности остановился, встал на дыбки, повернулся на задних ногах, словно исполнял элемент из высшей школы верховой езды, сделал длинный прыжок и поскакал назад. Но здесь их уже ждали, «проплаченные специалисты» дверь в конюшню давно выломали, внутри никого не нашли. И обрадовались, увидев, что добыча возвращается, кинулись навстречу. Максим Лютика от «лобового» столкновения увел, повел его влево, в противоположную от реки и сосен сторону, заставил перепрыгнуть через ограду манежа, проскакал по упругому плотному снежному покрытию. И перемахнул ограду с другой стороны, выводившей к дороге. Как только сам в седле усидел, непонятно — на втором приземлении Гоблину пришла в голову мысль обогнать Лютика. Лошадь шарахнулась в сторону, едва только ее передние ноги коснулись земли. Максим вцепился в конскую гриву, позорно заболтался в седле, словно взявший первый в жизни барьер новичок. И прикрикнул на пса — для того все происходящее было игрой. Зато преследователи отнеслись ко всему серьезно. Максим обернулся и успел заметить, что от конюшни отъезжают сразу три милицейских машины. И рации там, понятное дело, тоже присутствуют, приметы мерзавца уже переданы всем ответственным за его поимку. А что они, собственно, кроме спины видели? Правильно, ничего. Только лошадь и собаку. Отличные приметы, лучше не бывает. Флаг вам в руки, друзья.

Но конкурировать в скорости с машиной лошади тяжело, да еще и на таком рыхлом снегу. Лютик постоянно оступался, наст под ним подламывался, и лошадь проваливалась в снег. И уйти-то некуда, пока некуда, это дальше хороший густой лесок из мрачных осин и ольхи, за ними «железка» и федеральная трасса. Но туда еще надо добраться, уйти от погони. Машины преследования настигали, одна из них вылетела на встречку и летела, воя спецсигналами, рядом с первой. Сзади их поджимал «уазик», тоже сияющий и воющий на все лады. Расстояние сокращалось стремительно, сейчас одна машина вырвется вперед и «подрежет» беглеца. А как поведет себя перепуганная лошадь, можно только гадать. Вариантов масса — засвечит, понесет, шарахнется в сторону, споткнется и грохнется в придорожной канаве, вылетит под колеса встречного автомобиля. Максим зажал поводья между пальцами одной руки, вцепился ими в рыжую конскую гриву, вторую сунул в карман, вытащил пистолет. И подтолкнул Лютика, дернул повод чуть вправо, заставив лошадь выскочить почти на середину проезжей части. Лютик послушно выполнил маневр и даже прибавил ход. Дальше — как получится, один бог знает, чем это закончится, но делать нечего. Максим выпрямился, развернулся в седле, выбросил руку с пистолетом назад и выстрелил, не целясь, несколько раз в сторону машин преследования. Но Лютик словно и не слышал звуков выстрелов, лошадь даже не вздрогнула, не бросилась в сторону, не остановилась на полном скаку. Только бегущий рядом Гоблин мотнул башкой, глянул на Максима снизу вверх и помчался дальше. Зато милицейские «Форды» повели себя предсказуемо — затормозили синхронно и попытались уйти от выстрела. Они дружно повернули навстречу друг другу, «поцеловались» передними бамперами, перекрыв дорогу «уазику».

— Жрите, суки, не обляпайтесь! — в восторге проорал Максим. Жаль, руки заняты, ну ничего, будет еще возможность… Он запихнул пистолет обратно, взял поводья обеими руками и снова чуть пригнулся в седле. Через несколько минут появилась уводящая в лес дорога, она обрывалась перед полотном «железки». Здесь Максим остановил лошадь, взял наконец стремена и сел в седле уже нормально, как положено, по-человечески. Зато заметил, что Лютик вздрагивает нервно, двигается боком и странно переступает задними ногами. «Спину ему сбил». — Максим поморщился с досадой и похлопал раненого Лютика по шее.

— Прости, друг, прости, давно я так не ездил. Ничего, в Еремине тебе помогут, надо только туда добраться.

Гоблин лежал на снегу, внимательно слушал, что говорит Максим, и тяжко дышал. Но быстро вскочил и побежал следом за всадником — вверх по насыпи, перепрыгнул через рельсы и, увязая в снегу, покатился вниз.

Деулинский переезд когда-то был охраняемым, потом пост убрали, будку постепенно превратили в притон бомжи и наркоманы. От нее остались только стены и крыша, но сейчас этого было вполне достаточно. Ждать пришлось долго, Лютик уже начал замерзать, вздрагивал всем телом и на месте стоять отказывался. Гоблин сидел рядом с Максимом, как статуя, только крутил лохматой башкой по сторонам. Наконец из потока машин отделилась белая «Нива» с прицепом-коневозкой, съехала на обочину и остановилась. Из машины выскочил Олег, бледный, взъерошенный, и все никак не мог открыть дверь прицепа трясущимися руками. Лютик в теплую душную темноту рванул сам, Малышка зафыркала недовольно, но дверь быстро закрылась. Максим затолкал Гоблина на заднее сиденье, сам уселся рядом с водителем. Границу города пересекли без приключений, спокойно выехали на федеральную трассу и двигались в общем потоке машин. Десять километров, пятнадцать, двадцать — все шло благополучно, пока на очередном посту «Ниву» с прицепом не остановил жизнерадостный коротышка-дэпээсник.