Я никогда так паршиво себя не чувствовала. Если считала, что больно мне было пять лет назад, то тогда я ничего не знала о настоящей боли. Сейчас такое ощущение, что выпотрошили как курицу.

Он уехал. Уехал к ней.

Именно в то время, которое она написала. А ведь должен был обедать со мной.

Вот она любовь. Сегодня есть, а завтра нет.

Закрываю глаза и перевожу дыхание. Больно, слишком больно. Понимание, что все закончилось, приходит постепенно и новая волна боли накатывается незаметно. Просто резко сжимает тело в тисках и не дает даже вскрикнуть, потому что нет голоса. Только горькие всхлипы.

Поздравляю, Слава. Поиграла в счастливую семью и хватит.

Вытираю слезы ладонями, совершенно наплевав на то, что тушь размазывается на щеках. Встаю и собираю свои вещи. Не хочу сейчас здесь находиться и не хочу с ним разговаривать. Мне просто нужно время подумать и решить для себя готова ли я его с кем-то делить или может просто отпустить?



По дороге домой в голове крутится множество вопросов, ответы на которые я не нахожу. Или просто не хочу находить, чтобы не делать себе больнее. Я не верю, что Леша вешал мне лапшу на уши и крутил роман на стороне. Он не мог так со мной поступить. Или мог?

Время. Мне нужно просто гребаное время.

А потом мы поговорим.

Наверное.

СЛАВА

— Кошмар, на тебя напал маньяк? — удивленно восклицает Алиска, когда я захожу в родительский дом.

— Родители уже дома? — отвечаю вопросом на вопрос. Просто ей незачем знать, что случилось. Растреплет, точно знаю.

— Нет, но уже едут. Советую привести себя в порядок, потому что…уже приехали, — завидев свет фар в окне, произносит сестрица.

Грустно усмехнувшись, быстро поднимаюсь на второй этаж в свою комнату. Кидаю сумку на кровать и сразу направляюсь в душ. Настраиваю горячую воду, так что пар моментально заполняет пространство небольшой душевой кабинки. Делаю шаг и оказываюсь под струями воды, которые благодаря своей температуре немного забирают душевную боль.

Да, я не любитель кипятка и тело я свое люблю. Постоянно пользуюсь различными маслами, лосьонами и скрабами, которые увлажняют кожу. Стабильно раз в неделю хожу на массаж и посещаю тренажерный зал. Фигура у меня потрясающая и цвет кожи как у египтянок. Я не преувеличиваю, а просто знаю. Все-таки не первый год над своей фигурой работаю. Но, видимо, мало. Ему мало.

Горячие струи бьют по телу, обжигают кожу. Правду говорят, физическая боль притупляет душевную. Морщусь, чувствую себя мазохисткой, но не могу остановиться. Беру мочалку и начинаю тереть кожу, желая смыть все его прикосновения. Забыть его шепот и горячие руки.

Зачем он так? Он же знает, как я его люблю. А мой отец? Он же его уважает и ценит.

А может, я просто себя накручиваю? И он не к ней. Дура! Кого я обманываю. Она же написала время встречи, и он уехал именно в это время. И ничего не сказал, хотя всегда предупреждал, куда и зачем он едет.

Выключаю воду и выхожу из душевой, вытираюсь насухо и надеваю пижму и теплые тапочки, которые всегда здесь и хранятся в маленьком шкафчике, что стоит в углу ванной. В зеркало даже не смотрю, и проблема не в том, что оно запотевшее. Просто не хочу видеть свои красные глаза. Покидаю ванную и иду к кровати, ложусь в холодную постель и укрываюсь одеялом с головой. Не хочу никого видеть и слышать тоже. Пытаюсь просто уснуть, но не получается. Мысли в голове сменяются одна другой.

Я не знаю, сколько так лежу, но стук в дверь заставляет высунуть голову из-под одеяла.

— Можно, — тихий голос мамы звучит спокойно, кажется, что она ничего не знает. Но это только кажется.

— Заходи, — сажусь на кровать и пожимаю плечами.

— Нет. Пошли со мной, — она стоит у приоткрытой двери и ждет, когда я встану.

Я не понимаю, что она сейчас от меня хочет и совсем не хочу вставать. Но мамин взгляд, с которым она смотрит на меня серьезно, говорит о том, что лучше ее послушать. Или лекция по воспитанию продлится дольше.

— Хорошо, — встаю и еле переплетая ногами иду за ней. И только когда мы подходим к моей бывшей комнате, на данный момент она принадлежит самому младшему члену семьи — Артему, замираю. Смотрю на маму уставшим вопросительным взглядом и молча жду ответа.

— Тш, Артем спит, — она открывает дверь и тихо проходит к Нарнии. Моей Нарнии. Место, которое я люблю и сейчас. Помню, когда мы первый раз приехали в гости к папе и он показал мне мою комнату, я сначала удивилась, потому что не увидела полок с игрушками. А потом папа рассказал про Нарнию и показал мне тайную комнату. Самую лучшую в мире игровую комнату для ребенка. Здесь есть все, что может захотеть ребенок. Любимое место — это вигвам, украшенный гирляндой внутри. Раньше он был нежно-розового цвета, теперь имеет морской стиль, но для меня это неважно. Главное, что эти стены знают все мои секреты и мечты.

— Мама, — произношу тихо, понимая, что она задумала. Как же сильно я ее люблю.

Она открывает белые двери шкафа и ступив на ступеньки, скрывается внутри. Следую за ней следом и попадаю в морскую гавань. Взглядом нахожу вигвам, освещенный внутри гирляндой. Аккуратно залезаю внутрь и наблюдаю тарелку с фруктами и вино с двумя бокалами.

Мда, кажется, разговор будет взрослый. Или пьяный по-женски.

— Ты любила это место. И часто сюда сбегала, когда тебя кто-то обижал, — она наливает в бокал вино и протягивает его мне, принимаю. — И даже сейчас ты как-то по-особенному сюда вписываешься. Это комната твоя, до сих пор не понимаю, почему ты решила переехать в другую и отдать ее Артемке, — внимательно наблюдаю, как она качает головой.

— Наверное, выросла, — я так считала тогда, когда решила сменить апартаменты. А сейчас бы с удовольствием вернулась сюда. А лучше в беззаботное детство. Где нет такой боли и предательство любимого человека, где волновал только оторванный глаз у Умки.

— Выросла, да. Только вот эти стены до сих пор хранят твои секреты, — делает глоток вина и продолжает, смотря на слабо мерцающую гирлянду. — И то что ты его любишь, тоже знают. И какой он хороший, правильный и никогда не сделает больно родному человеку, они и это знают. Ты сама им говорила.

Смотрю на маму удивленным взглядом, не совсем понимая, откуда она все это знает. Да, я переехала из этой комнаты, когда мне было шестнадцать. И то, потому что Артем на тот момент уже замучил меня. Видите ли, ему тоже хочется Нарнию. Но Лешу я помню с шести лет, когда он первый раз пришел к нам в гости и больше не появлялся. У всех моих барби были мужья и звали их Леша. Может, оттуда ноги растут?

— Да, знают, — глупо отрицать очевидное, поэтому просто соглашаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍