Аннет сосредоточилась. Ей и в более комфортной обстановке это плохо удавалось, а теперь, когда паника сковала тело не хуже стальных прутьев, а сознание отказывалось повиноваться, и вовсе ничего не получалось. И все же она попыталась призвать талант.

Тело Пильщика засветилось и стало прозрачным. Нехотя проступили очертания сцеплений, валиков и шестеренок. Они двигались, мелькали. Аннет удвоила усилия. Нужно приказать им остановиться. Голову пронзила острая боль, каждый вздох давался с трудом. Еще чуть-чуть… вот эта шестеренка, должно быть, главная. Стой! Сломайся!

Раздался треск, по телу Пильщика пробежали искры, как от удара молнии. В голове Аннет что-то взорвалось, силы истощились, и неразвитый талант больше не повиновался. А Пильщик загудел и ускорился. Теперь пила ходила вдвое быстрее, а значит, и смерть спешила к Аннет на всех парах.

Больше сделать ничего было нельзя. Аннет зажмурила глаза и приготовилась.

Гул усилился и сменился треском. Она приоткрыла один глаз, затем второй. С Пильщиком происходило непонятное. Он дернул рукой, и пила вышла из пазов. Автоматон отъехал чуть назад, опять вперед, опять назад, крякнул, согнулся пополам, задрав обтянутый черными брюками зад, и завибрировал. Наверное, со стороны это выглядело уморительно. Карл рассказывал, что зрители животики надорвали от смеха, когда Петр забыл смазать механизмы и автоматон проделал этот трюк прямо на сцене.

И Аннет тоже рассмеялась — громко, истерически. Гибель ей больше не грозила. Автоматон явно вышел из строя раз и навсегда. Петр, милый Петр, как хорошо, что ты пьяница, и как хорошо, что она дала ему денег! Этими грошами она купила себе жизнь.

Осталось выбраться из ящика, убежать к людям и попытаться найти того, кто сыграл с ней смертельную шутку.

Вот только как это сделать? Попробовать опять призвать талант?

И она попробовала. Это было сложно, почти невозможно, но впервые в жизни дар репликатора подчинился ей и помог. Зажимы на прутьях нехотя вспыхнули; медленно, очень медленно, она принялась передвигать их энергетическую копию так, чтобы и физическое тело последовало за ней. Раздался щелчок: Аннет, задыхаясь, отвела в сторону прутья, побарахталась и вывалилась на пол. Платье затрещало, длинный лоскут повис на замке.

Кое-как поднялась на ноги и побежала, спотыкаясь. Она не думала о том, что черный человек мог притаиться где-то снаружи: скорее, скорее убраться из этого ужасного места!

Она не помнила, как мчалась по помещениям театра. Свернула не туда и заблудилась. Оказалась в комнате, набитой старым реквизитом. С грохотом обронила вешалку с униформой Петра, нырнула в какой-то проход. Запуталась в складках бархата, зацепилась ногой за стальной рельс и головой вперед вылетела на сцену. В опустевшем зале было темно и гулко, как в пещере. Ринулась назад. Не меньше десяти минут носилась туда-сюда по путанице переходов, затем попала в знакомый коридор: распахнула дверь, откинула занавеску и выбежала на середину вестибюля.

Шум голосов тут же затих, на нее уставились во все глаза.

Зрелище было дикое. Она стояла с всклокоченными волосами, лицо красное, платье разорвано.

Бургомистр издал носом трубный звук. Белинда ойкнула, ее мамаша ахнула. Откуда-то сбоку появилась Луиза и присвистнула. Форс пьяно хихикнул. Максимилиан медленно-медленно поднялся с кушетки и выглядел потрясенным до глубины души. Ангренаж открыл рот, схватился за сердце, но опомнился первым:

— Аннет, где вы были? — произнес он с глубочайшим удивлением. — Что с вами такое? Вы упали?

— Меня чуть не распилили пополам.

Все озадаченно молчали. Ангренаж проявил сообразительность.

— Кто? Пильщик? Вы что, решили повторить подвиг той экзальтированной дамы, о которой я вам рассказывал? — спросил он таким голосом, словно его вот-вот хватит удар. — Боже мой, но зачем?! Как вам это в голову пришло?

Она разозлилась.

— На меня напали, бросили в тот ящик и включили автоматон. Высокий человек в черном плаще до пят и шляпе. Лицо замотано платком. Он хотел убить меня.

Ему это почти удалось.

Ангренаж опять схватился за грудь, а у бургомистра отвисла челюсть. Что происходило с Максимилианом, она не видела — старалась на него не смотреть. Аннет принялась рассказывать. Она говорила и говорила, жестикулировала, пытясь лучше донести произошедшее до окружающих, а окружающие смотрели на нее круглыми глазами и разве что только пальцами у висков не крутили. Стало ясно — она, взрослая и самостоятельная девушка, только что вырвавшаяся из смертельной ловушки, выглядит глупой и смешной, как сочиняющий сказки малыш.

Бесцеремонная библиотекарша озвучила подозрение, родившееся у всех в головах.

— Да она бредит! — громко возвестила она. — Узнаю человека, напившегося медовухи. Сама видела, она хлестала кружку за кружкой. Молинаро! Что ж вы за ней не следили? Заберите ее. Уведите ее в гостиницу, напоите крепким чаем и уложите в постель.

— Кто бы говорил! — парировала Аннет. — Сами-то вы дули игристое ведрами, как полковая лошадь.

Сказала грубость и ни капли не устыдилась. Луиза не обиделась: напротив, хмыкнула одобрительно.

— Аннет выпила не больше пары глотков этой вашей наркотической медовухи, — раздался холодный голос Максимилиана. — Не несите чушь. Она не галлюцинирует. Что-то действительно случилось. Господин Пендельфедер! На вашем месте я бы принялся за работу.

— Да вы что, господин Молинаро! — возмутился полицейский. — Луиза права. Это бред какой-то. Ну кто мог на нее напасть? Думаете, в театре посторонний?

— Никого постороннего здесь нет, — вмешался Ангренаж. — Двери заперты изнутри. Потайных входов-выходов не имеется. Сейчас в помещении остались только мы. Все гости ушли.

Он подошел к Аннет и взял ее за руку.

— Тихо, успокойтесь, — мягко проговорил он. — Я вижу, с вами произошла беда. Но все было не по-настоящему. Вам привиделось. Это я виноват. Мне стоило отобрать у вас напиток, не дать вам попробовать его…

Аннет вырвала руку.

— Мне не привиделось. Я требую, чтобы вы прошли в ту комнату с автоматоном и осмотрели помещение, — сказала она спокойно. — Сами увидите, что там творится. Я не лазила в тот ящик. Меня в него калачом не заманишь. Автоматон засбоил, лишь это меня спасло. Я кое-как открыла зажимы и сбежала. Идем, ну!

Все стояли, как вкопанные. Аннет глянула на Максимилиана, ища поддержки. Он твердо встретил ее взгляд, но не двинулся с места, словно ждал, что она будет делать дальше. Тогда она набросилась на толстяка в униформе.

— Пендельфедер! Вы полицейский или овощевод, в конце концов?! Это ваш город. В нем происходят странные вещи. Меня чуть не убили вчера в гостинице, и теперь опять напали. Действуйте уже, наконец!

— Ах да, вчера в гостинице, наслышан, наслышан, — пробормотал полицейский. — Фантазия у вас отменная. Управляющий рассказал, как вы его чуть под монастырь не подвели с этим часовым купидоном.