Девятое. Христиане Запада – все-таки христиане и остатки христианской совести сохранили. Наш долг непрестанно напоминать им обо всех их прегрешениях перед христианским Востоком от погрома Константинополя в 1204 г. и многовековой униатской агрессии до избиения сербов и выдачи русских казаков Сталину на убой. Застенчивость в разговоре на эту тему напоминает отступничество.

Десятое. Следует трудиться над восстановлением общества, воссозданием плотной социальной среды. Ее разрушали, разоряя деревню, перекидывая нас из города в город, отправляя на «стройки пятилетки». Из нас делали босяков, бомжей, а теперь еще и делают беженцев. Христианин бывает только прихожанином конкретной церкви. И все другие прихожане его знают. А он – их и их детей.

Гражданином России может быть только гражданин Коломны, Ярославля, Вятки, а не просто «житель». Нас не касается, как наш брат постится и молится – это дело Господа Бога, да еще духовника. А вот кто как трудится на благо прихода, братства, всей Церкви, всей нации – это нас всех касается. Нас касается, какой предприниматель деньги на храм или православный университет дает, а какой на кришнаитов или рерихианцев.

* * *

Рецептов воссоздания России множество. Мы не ошибемся, если не нарушим верной иерархии ценностей: сперва Церковь, затем русский народ, а лишь потом – государство.

Господь показал пророку Своему Иезеркилю кости сухие. Забудем национальное – не соберутся кости сухие и не покроются плотью. Забудем православное – не оживут кости наитием Святого Духа. Не забудем – восстанет «Собор мног зело».

В наше время политики часто говорят о христианстве, излишне часто о православии. Излишне, ибо очень многих из них интересует во всем этом тривиальный вопрос о приобретении электората. Их можно понять. Православные христиане в нашей стране, по-видимому, составляют самую значительную общественную группу. Их, несомненно, больше, чем коммунистов. А кого еще-то, собственно, у нас много, кто еще определился до такой степени, чтоб можно было посчитать? Но это только если говорить о прихожанах, о церковных христианах в полном смысле этого слова. А людей, для которых христианство, православие – основа самоидентификации, самоопределения в мире, этих гораздо больше. Это просто большинство населения Российской Федерации, да пожалуй, что и большинство населения пространства Советского Союза. Ибо восточное христианство – не только церковь, не только вероисповедание, но и культура. А к культуре человек принадлежит по рождению, и редко кому удается в течение жизни поменять культурную принадлежность. Сказанное, несомненно, касается и людей формально неверующих, точнее, неопределившихся в своем веровании. Что тут удивительного! Ведь культуры складываются веками, иные тысячелетиями. Восточно-христианская культура существует более тысячи лет. Так вот понять политиков можно, отнестись ко многим из них без иронии много труднее. Ведь чем иные руководствуются? Представлением о том, что церковь вне политики, да и вообще христианская политика – невозможное словосочетание, так как мы все “знаем”, что политика – дело грязное. Вот мы, политики, и предложим защищать интересы православных христиан. Мы пообещаем, что храмы больше закрывать не будем или даже новые открыть дозволим. Что кое-какие послабления сделаем в вопросах образования. Обязательно возведем новый Храм Христа Спасителя. И станем громко сетовать по поводу избиения западноевропейцами православных сербов. Сетовать никому не возбраняется. Так задешево приобрести голоса долготерпеливых православных горазды многие политики самой разной ориентации. Заметим, как трудно внедряется в нашу прессу представление о политике христианской, церковной, о политическом направлении, отстаивающем интересы христиан. А почему? Все из ревности. Не дай Бог появится православное политическое движение, а то глядишь и партия. Так ведь сколько голосов сразу приберет, «отнимет». Даже коммунисты поторопились заявить, что отныне они не препятствуют членам партии выбирать то или иное вероисповедание. Не правда ли, наивная щедрость? А кто коммунистам сказал, что христиане изменили свое к ним отношение? Кто заверил их в том, что исповедующий их своеобразное безбожное социальное вероучение может быть допущен в Храм?

Ну да речь не о них. Политиков, которые занимаются лишь подсчетом голосов, можно огорчить. Во-первых, христиане не принимают утверждение, что политика – грязное дело. Подобное утверждение не приняли бы многие люди за многие тысячи лет истории человека. Для древних египтян и евреев, персов и эллинов, жителей средневековых Кельна или Пскова все в жизни начиналось с веры. На камень вероисповедания опиралась нравственность, этика, а на них – и политика. «Политика – это прикладная этика», – писал Георгий Федотов, и думается, был прав. А из этого вытекает, что бывает политика нравственная, а бывает безнравственная. Если мы находим политического лидера грязным, то не потому, что он лидер, а потому, что это действительно грязный человек. Православные обязательно традиционалисты и продолжают полагать политику вытекающей из оснований нравственности до сих пор.

А что можно заметить об утверждении, что Церковь не занимается политикой? Есть решение Поместного Собора 24 августа 1917 г.: “Церковь православная не принимает участие в борьбе политических партий”. Оно действует и поныне. В минувшем году его подтвердили новым определением Архиерейского Собора. Само собой разумеется, ибо политика любой партии – это политика в интересах некоей группы. А политика Церкви – политика всего православного народа. Еще в середине прошлого века знаменитое послание восточных патриархов определило, что хранитель веры православной сам православный народ, а, следовательно, и хранитель того, что из этой веры вытекает: нравственности, а затем и политики. Политика поместной Церкви – это политика в интересах всех христиан данной земли. Политика вселенской Церкви – это политика в интересах всех православных христиан, причем не только живущих, а и тех, которые еще будут жить. Церковь – это нечто целое, партия – часть. Но на этом справедливость утверждения как-бы повисает. И, если мы обратимся к конкретным политическим решениям, то Церковь ныне препятствует занятию практической политикой священнослужителям, предоставляя это всем остальным членам церкви. Среди них есть и православные политики. Эта отповедь ловкачам не самоцель. Мы отдаем себе отчет, что есть и другие общественные деятели, лидеры. Более того, мы считаем оправданным предположение, что порядочных людей в политической жизни по-прежнему больше, чем грязных. Но вот тут-то и вступает в силу вся тяжесть минувших десятилетий. Очень многие хотят, но не знают – как. И к достойнейшим соотечественникам, взявшим на себя весьма нелегкое бремя политического служения, обращаться куда благотворнее и интереснее, чем развенчивать прохиндеев.

Итак, опорой христианской нравственности является христианская вера. А это означает, что каждый христианин и христианский политик представляет себе реальным действие Бога в человеческой истории, в каждый текущий момент. Его участия в нашей жизни. Собственно, в истории для христианина действуют не объективные законы, политические, экономические и любые другие, а воля Божия и воля человеческая. Причем первая преобладает. Она действует по преимуществу. Христианин, вдумчиво читающий Евангелия, переживает как реальность служение самого Спасителя. Поэтому и его собственное служение для него реальность, а не политический лозунг или, в лучшем случае, поэтический образ. И библейский рассказ о жизни первых людей – основа понимания слова «общество». Рассмотрение общественной жизни с христианской точки зрения – это есть рассмотрение с позиции высшей объективной нравственности. Оно не может не быть ни вероучительным, ни созерцательным. Добро и зло для христианина совершенно реальные понятия, а не сентиментальные оценочные категории: ну вот тут побольше добра, а тут, пожалуй, получилось немало злого, да, в общем, это как-то субъективно. Нет, добро и зло объективны; субъективны – политические интересы.