причинам погибли не все, а только часть. Часть оставшихся в живых, зависли навсегда в игре, слившись со своими игровыми персонажами и богами, которых сами когда-то и создали.

Владис же, тоже слился со своим созданием. Вот только, было одно большое, НО. Свою локацию – Мир Духа Смерти, он только готовил к открытию. И по сценарию, сам Дух Смерти был заточен в подземелье в основном Мире Центурион и ждал своего часа. И Валдис застрял вместе с ним в том самом подземелье. И ждать ему пришлось слишком долго.

Те, кто остался в игре, вообще подумали, что Валдис погиб, а открывать дверь с безумным Духом Смерти, как и открывать локацию для игроков, никто не горел желанием. Ведь по сценарию Эолина заточил собственный брат – Дух Огня и его любимая женщина – богиня Аэрдри Фэйиния, тем самым предав его.

В итоге, Валдис, а точнее Маг Бералдин вынужден был провести, много лет в одиночестве, потеряв связь с внешним миром, родными и друзьями. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом он сидел в подземелье и сходил с ума от одиночества и тоски по родным. Маг Бералдин в итоге поддался слабости, и уступил место Эолину – Духу Смерти, в надежде, что он сможет найти выход из подземелья.

Но несколько лет назад, произошло кое-что необычное и Духа Смерти освободили. Вот только я на тот момент настолько ослаб, что не смог больше управлять Эолином, и тот, оказавшись на свободе, наломал дров. А когда его отправили в его собственный мир в ссылку от греха подальше, то он вбил себе в голову, что хочет уничтожить всех, кто его предал. И именно для этого он и начал создавать кристаллы очищения душ.

Какое-то время мы оба молчим. Я пытаюсь переварить всю ту историю, что поведал мне Бералдин… или все-таки Владис? Мне сложно понять, как теперь его называть. Хотя он сам говорит о Валдисе в третьем лице, наверное, подсознательно желая абстрагироваться от этого имени. Значит, буду называть его Бералдин.

А архимаг, просто продолжает лежать на кровати с закрытыми глазами. И по его лицо трудно что-либо понять. Оно кажется совершенно безучастным и расслабленным, словно мужчина дремлет. Словно история, о которой он мне только что поведал и не о нем вовсе, а о совершенно постороннем ему человеке.

В итоге, не выдержав звенящей тишины, я шумно выдыхаю, и решаюсь задать вопрос архимагу:

– Ты… Валдис, смог связаться со своими близкими?

– Не смог, – качает головой Бералдин. – Жена Валдиса умерла через десять лет после его гибели в две тысячи сорок втором году от рака. Ей было всего сорок четыре.

Я пораженно выдыхаю, ведь она была не такой уж и старой. А Бералдин открывает веки и переводит на меня свой взгляд. И теперь я вижу всё – непередаваемую горечь потери, щемящую тоску и боль. Внутри меня все переворачивается. Ведь и я знаю, что такое терять близкого человека… бабушка… она была очень близка мне, она заменила мне маму, которую я почти не помнила, а затем ушла во сне, так и не проснувшись, в ту же ночь, когда отец со скандалом забрал меня из её дома.

– Она так и не смогла вновь обрести счастье, – вырывает меня из горьких воспоминаний маг. – Второй раз замуж даже не пыталась выйти. Хотя кое-кто постоянно крутился рядом. Он был одним из нас, и он был одним из тех, кто предал…, – голос Бералдина становится хриплым, и он прикрывает глаза, а по его лицу проходит болезненная судорога. Но спустя несколько мгновений он справляется со своими эмоциями и продолжает свой рассказ: – Мой сын увлекся аэро-гонками. Он погиб в две тысячи сорок четвертом, через два года после смерти Евы.

– Аэрогонки были запрещены еще в пятидесятых, кажется, – отстраненно вспоминаю я историю чудовищных и жестоких игр.

– Да, я знаю, изучал хроники, – равнодушно пожимает плечами Бералдин. – А дочь в сорок шестом заключила контракт с Центурионом, на десять лет о погружении в игру в роли НПС-а. Она умерла через полгода, находясь внутри капсулы. В заключении судмедэксперта было написано – инфаркт миокарда.

Когда я слышу последние слова мага, меня мгновенно озаряет понимание, и не выдержав я вскрикиваю от охвативших меня эмоций:

– Но я тоже умерла в капсуле! И ты… ты ведь тоже умер в реальности, но до сих пор жив в игре!

На что архимаг лишь качает головой.

– Она действительно умерла, я интересовался у создателя Центуриона. Он подтвердил. В игре её нет. А он видит и знает всех, кто живет на его территории.

– Подожди, – я даже соскакиваю с кровати и начинаю ходить взад-вперед по холодному полу, размышляя вслух. – Но ведь ты сам говорил, что к некоторым локациям у Творца нет доступа! А это значит, что она могла попасть в одну из этих локаций! И до сих пор там жить!

Остановившись, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на архимага и его реакцию на мои слова, но обнаруживаю, что кровать уже пустая. С недоумением начинаю крутить головой, пытаясь взглядом охватить всё помещение, и когда поворачиваю голову прямо, то вижу перед собой Бералдина, а его взгляд сейчас пылает чернотой, от еле сдерживаемых эмоций.

– Повтори, – хриплым голосом говорит он, придавливая меня своим тяжелым взглядом к полу.

– Возможно, она могла застрять в одной из закрытых локаций? – почти шепчу я, а сама начинаю пятиться назад.

Что-то мне не нравится настроение мага, какой-то он слишком взвинченный.

Он поворачивает голову и смотрит куда-то сквозь стены, а затем еле слышно, словно разговаривая сам с собой, говорит:

– Но ведь уже больше пятидесяти лет прошло… И если она где-то до сих пор там, то… с ней ведь могло столько всего произойти…

– Ты не пытался её там найти?

– Как бы я смог попытаться её там найти? – раздраженно рычит он в ответ, прожигая меня злым взглядом. – Если я даже из этого мира не могу выйти, не говоря уж о закрытых локациях?

– Но, может быть есть кто-то, кто знает вход? Неужели нет таких людей? Ведь можно же попытаться проникнуть? Может, есть какие-то специальные наемники? – пока я задаю все эти вопросы, маг продолжает качать головой, но в итоге замирает, словно что-то вспомнив.

Он подходит к кровати и сев на её край, смотрит на меня.

– Кое-кто есть, но я не уверен, что они захотят со мной общаться. Они давали клятву Эолину, а я для них пустое место.

– И кто же это?