– Неправа все это. Зачем ты меня пугаешь? – воскликнула она.

Старуха захохотала. Так громко, что впору было оглохнуть... И Лиззи попятилась к двери. Схватилась за деревянный косяк, боясь повернуться к ведьме спиной.

А та, замолчав так же внезапно, как начала, зашептала:

– Обращенного завсегда отличить несложно: раны на нем в миг заживают, да и выглядит он словно иначе. Коли мужа своего хорошо знаете, разобраться сумеете...

Дверь как раз распахнулась – вошел Томас, отфыркиваясь дождевой водой, – и Лиззи, воспользовавшись моментом, выскочила за дверь и понеслась вверх по лестнице, не разбирая дороги.

«... вам на роду написано за оборотня замуж пойти»...

«Как знать, вдруг ваш супруг в чудовище обратится»...

Элизабет заскочила без стука, застала Джейн с повязкой в руках у постели супруга. Замерла на мгновение, глядя на него, как бы примеряясь к внешнему виду: все ли в нем также, как прежде, нет ли тревожных признаков перемен. Даже пальцы вдруг задрожали от нервного напряжения...

Наверное, дрогнуло и лицо.

Аддингтон сел на постели, кинул небрежно:

– Джейн, можете быть свободны.

Лиззи едва ли заметила ее уход: просто смотрела на мужа и сердце ее клокотало в груди.

– Лиззи... Элиза, подите сюда, – поманил ее Аддингтон. – Сядьте и расскажите, в чем дело. Весь день вас не видел... Где ты пропадала?

Элизабет двинулась с места, робко, неторопливо, ноги вовсе не слушались, словно чужие. Наконец она подошла... Аддингтон взял ее за руки, чуть потянул на постель рядом с собой.

– Как твое самочувствие?

– Где ты пропадала весь день?

Оба вопроса, произнесенные в унисон, слились воедино, заставили улыбнуться обоих.

Обоих же разом ответить:

– Так хорошо, как это только возможно.

– Я не решалась снова тебя увидеть.

Они сидели бок о бок, смущенные и молчаливые. Не больше минуты-другой...

Пока Аддингтон не спросил:

– Мое признание напугало тебя? Ты потому избегала меня?

– Я просто не знала... не знаю, что можно ответить. Твое признание... удивило меня...

– По-твоему, я не способен любить?

– Я вовсе не это имела в виду.

Обилие мыслей распирало ей голову, обилие чувств – громко стучащее сердце. Она не знала, чему отдать предпочтение: разуму или чувствам – и то, и другое казалось одинаково важным.

И тогда он коснулся ее спины... Провел от лопаток по позвонку, слегка задержался на пояснице.

– Ты не должна ничего отвечать, – сказал совсем тихо и отнял горячую руку. – Я только желал быть честным с тобой. Желал, чтобы ты знала, что значишь для меня...

Элиза вздохнула, порывисто дернулась... Все это не облегчало задачи.

– Ты просто не понимаешь... – она поглядела ему в глаза. Запнулась о их голубую бездонность и тихую нежность, которой прежде не замечала...

Как чувства могли так внезапно перемениться?

– Так объясни, – попросил мужчина.

Что, если ты обратишься в чудовище?

– Что, если я осмотрю твои раны?

Аддингтон чуть улыбнулся:

– Тебе не стоит тревожиться обо мне: Альвина творит чудеса своими настойками и целебными мазями.

– И все же...

Поднявшись с постели, он чуть оттянул верх белой сорочки: алеющий след, не столь глубокий как на боку, тянулся от уха по самой ключице, пересекая грудь, исчезал под бинтами. Лиззи поднялась и встала вплотную: не глядя Аддингтону в лицо, дабы не утратить решимости, коснулась пальцами раны и провела по ней до самой груди. Она казалась поджившей, зарубцевавшейся...

Как это возможно?

Она присмотрелась поближе, едва ли не носом к ране прижалась – света камина было решительно мало для подобного эксперимента – и Аддингтон замер, втянув воздух сквозь стиснутые зубы.

– Что ты творишь? – осведомился глухим, незнакомым ей голосом.

И Лиззи отозвалась:

– Пытаюсь понять, насколько тебе хорошо? – А сама, не сдержавшись, коснулась его предплечья.

– Уверена, что хочешь это узнать? – осведомился супруг, прикасаясь к ее лицу.

И Лиззи дрогнувшим голосом отозвалась:

– Мне это жизненно необходимо.

Через секунду ей запечатали рот поцелуем, еще пьянящее, головокружительнее первых двух, и Лиззи, утратив представление о реальности, на собственном опыте убедилась, насколько чудесны и воистину благотворны настойки старой колдуньи Раглана.

Ему снова снились тревожные сны... Не те, что обычно донимали его, однако не менее страшные. Если не больше...

Снова и снова что-то хватало его крепкими лапами, удерживало со спины и приманивало волчицу вцепиться в его оголенную шею. Разодрать ее острыми клыками... Оросить землю потоками крови.

И он ничего не мог с этим поделать. Был полностью беззащитен, беспомощен...

Аддингтон распахнул глаза и прислушался к ощущениям: комната, полумрак, все та же снедающая боль, и Лиззи, спящая под боком. Такая тихая... мягкая и... его.

И ничего, вызывающего страх, кроме страха ее потери...

А он только-только впервые по-настоящему счастлив.

И как потерять все это своими признаниями?

Боль, как и прежде, усиленная внутренними терзаниями, дала о себе знать с удвоенной силой... Он застонал, стиснув голову руками, откинул край одеяла и запалил огарок свечи.

Заметил кровь, проступившую сквозь бинты, – должно быть, случившееся ночью, растревожило раны – и улыбнулся воспоминанию.

А еще испугался: вдруг и это ему только привиделось. Вот только добрые сны редко посещали его... Ни одного припомнить не выходило. А значит, все было... с ним и Лиззи... с ними обоими.

Он обернулся, поглядев на нее долгим влюбленным взглядом, а после вышел из комнаты и пошел привычной дорогой: в сторону комнат для слуг.

Идти было тяжело... ныло все тело... в глазах странно двоилось...

Впрочем, не впервой.

Он постучал и буквально ввалился в отпертую дверь...

– Джейн, помоги! Сделай хоть что-то, – взмолился из последних сил.

– Идите на постель, – велела она.

И Аддингтон кулем упал на матрац, прикрыл измученные глаза.

И то ли он сам провалился в тишину, то ли в нее погрузилась комната целиком: только затихли все звуки, даже Джейн перестала суетиться, выбирая необходимое в шкафу. Он испугался, что с ним что-то не то и заставил себя приоткрыть глаза...