«Будь сильной» — вот единственный совет, который я давала ей во всех своих письмах. «Будь сильной».

Я исправляла в ее письмах грамматические ошибки и отправляла их дочери. Я считала своим долгом помочь ей научиться писать правильно.

К концу первого года обучения я получила письмо от матушки настоятельницы, в котором та писала, что считает, что Роз-Мари нет смысла продолжать свое образование в интернате. Поведение Роз-Мари оставляло желать лучшего, а оценки у нее были из рук вон плохие. В то лето я тестировала знания Роз-Мари, и результаты теста показали, что, за исключением математики, дочь оказалась весьма одаренным ребенком. Более того, по результатам моего теста Роз-Мари попадала в разряд 5 % лучших учеников. Моя дочь должна была немного сконцентрироваться и лучше себя вести, вот и все. Я написала матушке настоятельнице письмо с просьбой пересмотреть свое решение об отчислении Роз-Мари. Настоятельница согласилась. Однако оценки и поведение Роз-Мари во время второго года обучения не стали лучше, поэтому настоятельница все-таки отчислила мою дочь после второго года в интернате. В общем, со школой у Роз-Мари не сложилось.

Успехи в учебе маленького Джима тоже оставляли желать лучшего. К тому времени я получила свой диплом об окончании колледжа, забрала детей из интернатов и привезла домой. Они были так рады вернуться, что принялись обнимать всех подряд: ковбоев, лошадей и деревья. Потом они запрыгнули на лошадей и с диким гиканьем ускакали в степь.

После получения диплома колледжа моя кандидатура на рынке труда стала наконец-то востребованной. Я получила работу в школе небольшого городка Биг Сэнди (Big Sandy) и записала детей в школу, в которой должна была преподавать. Школа в Биг Сэнди состояла из одной комнаты плюс домик для учителя. Роз-Мари была довольна тем, что ей не надо отправляться в интернат. «Когда я вырасту, — заявила она, — то буду жить на ранчо и стану художницей. Вот, что я хочу делать в жизни».

К тому времени война шла уже не только в Европе, и на Тихом океане, хотя на нашей жизни это мало отразилось за исключением того, что были введены карточки на бензин. Солнце все так же вставало над плато Колорадо, над Могольонским моренным валом, скот все так же спокойно пасся на огромной территории ранчо. В Америке тогда было принято наклеивать золотые звезды на окна домов, из которых кто-то ушел и погиб на фронте. Я, конечно, молилась за души тех, кто погиб в бою, но, если совсем честно, меня больше интересовали дожди, чем война с нацистами и японцами.

Я высадила свой собственный «огород победы»,[28] но этот жест оказался скорее патриотическим, чем практическим. У меня не было опыта возделывания земли, и я не поливала огород, потому что была занята преподаванием и ведением хозяйства ранчо. К концу июня мои помидоры и дыни засохли.

«Не переживай по этому поводу, дорогая, — успокоил меня Джим, — мы же все-таки не фермеры, а занимаемся разведением скота».

Моя мать умерла, когда я училась в Финиксе. Она умерла от отравления крови из-за своих слабых зубов. Ее смерть пришла быстро и неожиданно, поэтому я не успела доехать до ранчо Кейси на похороны.

В первое лето работы в Биг Сэнди я получила телеграмму от папы. После смерти матери Бастер и Дороти отдали отца в дом престарелых в Тусоне. За отцом надо было ухаживать, но у них не было на это времени. Папа писал, что он скоро покинет этот мир и хотел бы умереть в окружении членов семьи. «Ты всегда мне помогала, — писал он. — Приезжай и забери меня отсюда».

Путешествие до Тусона было неблизким. Как я уже писала, в те годы были введены карточки на бензин, и моих карточек не хватало для того, чтобы добраться до этого города. Но, несмотря ни на что, я не собиралась оставлять отца умирать в одиночестве.

«Ну и как ты собираешься решить проблему с бензином?» — спросил меня Джим.

«Буду просить, занимать или воровать», — ответила я.

У знакомых в Кингмане я поменяла несколько купонов на вяленое мясо, но это не изменило ситуацию. С собой в дорогу я взяла длинный шланг, канистру и Роз-Мари. Я была уверена, что все вышеперечисленные предметы и дочь мне в дороге очень пригодятся.

Дело было в середине лета, и испепеляющее солнце Аризоны раскалило крышу автомобиля настолько, что дотронуться до нее было невозможно. Мы двигались на юг, и дорога впереди «плыла» от поднимающегося вверх горячего воздуха. Роз-Мари была непривычно молчаливой.

«В чем дело?»

«Жалко дедушку».

«Когда у тебя плохое настроение, надо вести себя так, будто настроение прекрасное». И я начала петь.

Плохое настроение Роз-Мари скоро исчезло, и мы затянули наши любимые песни «Глубоко в сердце Техаса» (Deep in the heart of Texas), «Дрейфующие пески Техаса» (Drifting Texas sands), «Роза Сан-Антонио» (San Antonio rose) и «Прекрасный Техас» (Beautiful, beautiful Texas).

По пути мы подбирали голосующих на дороге солдат и просили их петь вместе с нами. Увы, ни у одного из них не было карточек на бензин, и на подъезде к городу Темпе наш бензобак был практически пуст. Я заехала на остановку для дальнобойщиков и запарковала машину. Потом, держа в одной руке канистру, а в другой руку дочери, вошла в дайнер.

В заведении за стойкой сидели главным образом мужчины в ковбойских шляпах с потеками пота. Они пили кофе и курили сигареты. Несколько человек измеряли нас взглядом.

Я сделала глубокий вдох. «Можно минуту внимания, пожалуйста! — громко сказала я. — Мы с дочерью едем в Тусон, чтобы забрать моего умирающего папу. У нас кончился бензин, и я буду очень признательна, если вы сможете отлить мне галлон или полгаллона, чтобы мы могли продолжить наше путешествие».

Никто не сказал ни слова. Многие переглянулись, чтобы понять, как окружающие реагируют на мою просьбу. Потом один из водителей утвердительно кивнул, за ним еще пара, и потом всех словно прорвало. Все были готовы помочь.

«Конечно, мэм», — сказал один.

«С удовольствием помогу даме», — заметил другой водитель.

«Если снова бензин кончится, я готов вас толкать».

Водители, посмеиваясь и обмениваясь шутками, стали подниматься со своих мест. Все были рады сделать доброе дело. На парковке каждый водитель отлил мне приблизительно по галлону бензина. В качестве благодарности я поцеловала и обняла каждого водителя. Потом мы сели в машину и я увидела, что у нас почти две трети бака бензина. Выруливая с парковки, я посмотрела на Роз-Мари и сказала: «Вот какие мы молодцы!» Я улыбнулась словно кошка, которая напилась сливок: «Кто говорил, что я не умею себя вести, как настоящая леди?»

По пути нам еще один раз пришлось остановиться для того, чтобы попросить бензина. С одним шутником у меня возникли небольшие проблемы. Я попросила отлить себе бензина, но человек ответил, что выполнит мою просьбу, если я отсосу его шланг. Я ничего не ответила и поехала до следующей остановки дальнобойщиков в надежде на то, что большая часть мужчин, к которым я обращусь за помощью, окажется джентльменами, и, в конечном счете, так оно и было.