Я застонал, когда Клео снова сжала пальцы.

— Я всегда принадлежала тебе, Арт. Только тебе.

Мое кровяное давление резко повысилось, крича, как чайник, который вот-вот взорвется.

— Я знаю.

Ощущение блаженства усилилось. Закружилась голова.

— И ты знаешь, что я всегда принадлежал тебе. Но, клянусь, Клео… ты…

— Еще нет.

Я стиснул зубы.

Я не мог ее остановить. Несмотря на то, что она не двигалась, ее хватка была чертовски хороша.

— Черт... это уже слишком.

В комнате стало темно.

— Тебе нужно остановиться.

— С тобой всегда все слишком много, — выдохнула Клео. — Все в тебе слишком много. Твой размер, твоя любовь, твоя щедрость, твое богатство.

Клео наклонила подбородок, коснувшись своими губами моих.

— Но сколько бы я ни получила от тебя, этого никогда не бывает достаточно. Я даже не могу злиться на тебя, потому что понимаю ход твоих мыслей. И я не могу наказать тебя, даже когда ты причиняешь мне такую боль, прячась.

Клео подняла вторую руку из воды, капли воды падали мне на грудь, а ее пальцы зарылись в мои волосы.

— Ты напугал меня, Арт. Ты вырезал мое сердце, когда потерял сознание внутри меня, и я никогда не забуду чувство, когда потеряла тебя в своих объятиях.

Держа меня в заложниках, ее губы прижались к моим.

Я застонал от боли. Мое зрение полностью потемнело. Я понятия не имел, где я был и как, черт возьми, оставаться в здравом уме.

— Черт возьми, Лютик. Остановись.

Мои бедра дернулись. Мой член хотел каждого ее прикосновения и поглаживания, даже когда мой мозг плакал при мысли о том, что снова потеряю сознание.

Я надеялся, что Клео проигнорирует меня и оседлает меня.

Надеялся, что она послушается меня и помилует меня.

Я очень на многое надеялся.

И меня мучило горькое разочарование, когда она, наконец, сдалась и отпустила меня.

Кровь прилила к моим яйцам; зрение рассыпалось на куски.

— Считай это предупреждением, Арт. Еще раз обидишь меня, скрыв важные вещи, и я позабочусь о том, чтобы ты на собственном опыте узнал, каково это.

Мое сердце изо всех сил старалось успокоиться.

В тот момент я увидел подростка, в которого я так чертовски влюбился. Я вспомнил, почему был в равной степени очарован и напуган ею. Клео возбудила меня, но в конечном итоге управляла мной одним прикосновением своих крошечных ручек и одним выговором ее безупречным голосом.

Я понял, почему Клео проигнорировала установленные мной параметры. Я знал, почему она поступила так, и не винил ее.

Я причинил ей боль. И Клео нужно было, чтобы я увидел, насколько сильно.

— Мне жаль.

Клео опустила руки; единственный поцелуй задержался на моих губах. Ее голос обволакивал меня так же нежно, как пар от нашей ванны.

— Я люблю тебя, Артур Киллиан. Я сделаю для тебя все, что угодно, и обещаю вечно обожать тебя. Если ты будешь хранить секреты или прятаться, я не буду той милой девушкой, которую ты помнишь.

«Я знаю».

Ее зеленые глаза вспыхнули. Атмосфера изменилась на электрическую. Мне не нужно было спрашивать, кем она станет, если я снова причиню ей боль — я узнал вспыльчивую девушку из моего прошлого, которая теперь превратилась в женщину в моих объятиях. Но я хотел, чтобы Клео знала, что отношусь к ней серьезно. Что она довольно красноречиво доказала свою точку зрения.

— Кем ты будешь?

Клео погладила мои бедра под водой, ее ногти угрожающе царапали.

— Я буду той женщиной, которая заставит тебя заплатить.

Ее слова эхом отозвались в моем сердце, полные предостережений.

Как я думал, что смогу продолжать жить в одиночестве? Как я думал, что смогу что когда-нибудь добьюсь после этой женщины?

Я был долбаным дураком.

Обняв ее, я поклялся:

— Больше не буду прятаться.

Ее тело прижалось к моему.

— Больше никаких пряток.

Клео повернула голову, ее рот был манящим.

Поцелуй скрепил нашу клятву.

Она была моей. Я был ее.

Наши проблемы должны были быть общими.

Наши успехи должны праздноваться одинаково.

Я должен был рассказать ей… все.

Глава пятнадцатая

Клео

Были ли любовь и ненависть одним и тем же?

Наверное, да, потому, что у меня не было другого объяснения того, как я относилась к Артуру. В один момент я хотела задушить его поцелуями, в следующий — хотела украсть пистолет моего отца и выстрелить ему в ногу. Он был таким сильным, но иногда таким глупым. Неужели Арт не видел, что я предлагала? Неужели не видел, что делал его отец? Его мать видела это, но она была слишком слабой, чтобы вмешаться. Что ж, я не была хилой и не боялась. И я больше не могла мириться с идиотским поведением.

— Клео, запись из дневника, тринадцать лет

Три дня.

Таково было предписание доктора Лейн.

Три дня отдыха и восстановления сил.

Излишне говорить, что заставить Артура подчиниться было непросто. Он продолжал рычать о временных рамках и датах сражений. Мо и Грассхоппер были постоянными посетителями, запирались в комнате со своим президентом, придумывали планы и обсуждали войну.

Каждый день я приструняла Артура, как властная женщина, которой он меня считал. Я следила за тем, чтобы он ел, пил, принимал таблетки, и даже наблюдала за ним по ночам, чтобы убедиться, что он спит, а не потерял сознание.

Я не могла избавиться от испуга, который испытала, когда он прижал меня к дивану и потерял сознание. Ощущение, что его тело находится внутри меня, а затем ощущение отстранения его разума, когда он ускользает, оставило у меня шрамы на всю жизнь.

Я говорила серьезно. Я бы причинила ему боль, если бы он снова что-нибудь от меня скрывал.

Арт превратил меня в этот невротический беспорядок. Он был ответственен за то, чтобы снова собрать меня воедино.

Я подпрыгивала от малейшего шума, опасаясь, что он упал. Подслушивала разговоры — боялась, что он вдруг начнет невнятно говорить.

Я была разбита.

И факты оставались фактами — Артур был ужасным пациентом. Он терпел, что я все время болтаюсь рядом, но на третий день, наконец, решительно воспротивился.

Арт был в своем кабинете, занятый заключением сделок по валютным парам, которым он пытался меня научить, но бросил, когда у меня остекленели глаза. То, как он излагал свой бесконечный багаж знаний, было неуклюжим, с неловкими паузами и