– Он был довольным.

– Как когда-то я, – огрызнулся барон, – пока в мою жизнь не вошла ваша внучка. Но я покончу с этим хаосом, и все снова войдет в норму.

Элслоу понял, что сказал вполне достаточно. Он кивнул и откланялся. Пусть Джеффри обдумает все, что они обсуждали, а через некоторое время можно продолжить беседу. Старик сознавал, что принял на себя роль миротворца, но от этого невероятно разгорелась жажда, и в надежде поскорее раздобыть кружку холодного эля он ускорил шаг. Кроме того, ему не терпелось уломать Роджера на еще одну партию в шахматы, и, предвкушая любимое развлечение, сакс улыбнулся.

А Джеффри остался на месте, размышляя над словами старика. Потом расправил плечи и, снова заложив руки за спину, направился в другую сторону.

Вдруг откуда-то выскочил Томас-младший и громко поздоровался с бароном. Джеффри, замедлив шаг, смотрел на подбегавшего к нему мальчугана. Малыш размахивал крохотным копьецом, которое накануне вечером вырезал для него дед.

Барон наклонился к мальчику и как можно ласковее спросил:

– Что ты собираешься делать?

– Тренироваться метать копье.

– И кто же тебя будет учить? – улыбнулся барон.

– Джеральд. – Мальчик кивнул на спешащего к ним оруженосца, позади которого трусила лошадь. – Видите, что он сделал?

Джеффри взглянул, куда указывал Томас, и заметил вкопанное в землю бревно в пять футов высотой с поперечиной наверху. К одному ее концу была привязана соломенная фигура рыцаря, к другому – мешок с песком. Упражнение заключалось в том, чтобы точно и, главное, быстро метнуть копье в чучело, иначе поперечина поворачивалась и мешок с песком вышибал всадника из седла. «Столб» особенно любили оруженосцы старшего возраста, но для таких маленьких, как Томас, занятие представляло опасность.

– Сегодня будешь только смотреть, – приказал барон, – а завтра сядешь впереди Джеральда и потренируешься сам.

Оруженосец вскочил в седло и продемонстрировал, как следует выполнять упражнение. Томас был настолько потрясен, что выронил копье и захлопал в ладоши:

– Еще! Сделай еще!

Понимая, что завладел вниманием господина, оруженосец был рад расстараться вовсю и показать, какой он ловкий и быстрый. Юноша развернул лошадь, снова понесся к цели и метнул копье, как топор. Джеральд метил прямо в грудь, но от возбуждения промахнулся и попал под шлем, так что соломенное туловище рухнуло кипой на землю, а на перекладине осталась висеть одна голова.

Оруженосец помертвел: показать себя нескладным перед господином было просто унизительным. Он начал оправдываться и просить прощения за промах и в этот миг заметил лицо ребенка. На нем отпечаталась гримаса такого ужаса, что у Джеральда застыла кровь в жилах, и он, не вымолвив ни звука, широко раскрытыми глазами уставился на мальчика.

Томас закричал, и пронзительный вопль рассек воздух, будто его исторгла мучимая в аду душа. Оруженосец невольно заткнул уши, оберегая собственную душу от страстей неведомой муки.

Первым пришел в себя Джеффри. Он бросился к мальчику.

В детских глазах отражалось такое неизбывное страдание, что у барона мурашки побежали по спине. Томас вскрикивал снова и снова, а барон не знал, чем помочь. Он прижал несчастного мальчугана к груди, хотя понимал, что от этого мало проку, – малыш не сознавал, в чьих руках находится.

Послышался топот ног. Из замка что есть мочи бежал Роджер, а за ним еле поспевал Элслоу. Джеффри махнул им, давая понять, что все в порядке, и взял ребенка на руки. Крики стали тише и вскоре перешли в плач. Наконец, обессилев, Томас склонил голову барону на плечо и вцепился ручонками в его плечи.

Память вернулась, и перед глазами мальчика возникли ужасные образы.

– Мама, – всхлипнул он.

– Ты в безопасности, малыш, в безопасности, – приговаривал Джеффри, похлопывая ребенка по спине.

Утешения подействовали, и душераздирающие рыдания стихли.

Роджер и Элслоу расступились, давая дорогу барону, и Джеффри поспешил с Томасом на руках к Элизабет, но в эту минуту она появилась сама, и выражение ее лица расстроило мужа не меньше, чем все произошедшее с мальчиком. Увидев, что они направляются к ней, девушка замерла, но в глазах ее по-прежнему стоял страшный испуг.

По тому, как она смотрела на брата, Джеффри догадался: она подумала, что Томас ранен.

– Он вспомнил, – только и сказал барон.

Элизабет моментально все поняла. Ее глаза наполнились слезами, и она потянулась дрожащей рукой, чтобы погладить головку брата. Джеффри перехватил ее ладонь, прижал жену к себе, обнял за плечи, и они втроем направились к замку.

Страх, что Томас поранился, быстро улетучился, и Элизабет в объятиях мужа вдруг успокоилась. На короткое время их объединил единый порыв – утешить нуждавшегося в их поддержке ребенка.

* * *

– Томас, не свешивайся с подоконника, – рассердилась Элизабет. – Вывалишься со второго этажа и оставишь на камнях все мозги.

Мальчик не обращал ни малейшего внимания на окрики сестры и, высунувшись из окна спальни, продолжал плевать в ничего не подозревавшие жертвы, сопровождая забаву восторженным хихиканьем.

Вдруг дверь отворилась, и Джеффри вошел в комнату как раз в тот момент, когда жена решила испытать последнюю угрозу:

– Сейчас же слезай! Иначе все расскажу твоему господину! А то еще попрошу, и он задаст тебе хорошую порку!

Предостережение подействовало. Мальчишка кубарем скатился на пол, опрокинув по дороге табурет, которым пользовался в качестве лестницы, когда забирался на подоконник.

– А он тебя не послушает! – снова хихикнул мальчуган.

Томасу нравилось выводить сестру из себя, особенно когда его, как сейчас, запирали в четырех стенах и становилось скучно.

– Послушает. – От звука спокойного голоса мальчуган чуть не сел на пол, повернул вспыхнувшее от смущения лицо и посмотрел на барона широко раскрывшимися голубыми глазами. А Джеффри, специально сохраняя безразличное выражение, обратился к жене:

– Так пороть его или нет?

По теплым золотистым блесткам, искрящимся в его глазах, Элизабет догадалась, что муж шутит. Она чуть не расхохоталась, но вовремя сдержалась, поймав на себе взгляд брата.

– Надо обдумать, милорд. – Элизабет наморщила лоб. – Со вчерашнего дня от этого несносного мальчишки одно беспокойство. Напихал Джеральду меду в шлем…

– Я думал, что будет смешно, – явно расстроенно перебил ее брат.

Томасу не нравилось, когда о его провинностях сообщали барону.

– А вот Джеральду это ни чуточки смешным не показалось. – Элизабет сохраняла суровый тон. – Сегодня попытался покататься верхом на моих собаках, и за это Роджер запер его в комнате. Теперь не слушается и плюет из окна в твоих воинов. Разве это достойное поведение, милорд?