По профессии геолог, Кучеров впитывал в себя опыт строителей нефтепровода, учился. Именно в Парамоновском районе участок трассы был самый трудный.

Недоделок тут выявилось тогда немало. Зато какое захватывающее зрелище являла собой труба там, где лишь осталось уложить ее в траншею и засыпать. На ум приходили самые неожиданные сравнения: взмывающая ракета… спина кита, всплывшего на поверхность. Солнце ломало тучи на аспидно-черной выпуклости трубы.

Размашистым шагом, покачиваясь, Игнатий Григорьевич вошел в кабинет, снял плащ, потер по привычке прохладные сухие ладони. Просторный, красиво отделанный деревом рабочий кабинет секретаря райкома был уже чисто прибран. В отпотевшем графине стоял холодный клюквенный морс. Кучеров любил здесь бывать с утра, когда меньше всего можно ждать беспокойных звонков, когда есть в запасе целый час на размышления, на просмотр свежих газет, на разговоры с руководителями предприятий по программе, намеченной еще с вечера. Кабинет был нужен для заседаний бюро, коротких аппаратных совещаний. Без кабинета, конечно, не обойтись, но лучше всего засиживаться в нем поменьше. Кучеров так и делал, будучи человеком по натуре непоседливым. Он умел и находил охотно себе работу там, где в нем больше всего нуждались.

Когда на каком-нибудь объекте, на буровой или у сейсмиков возникали трудности, Игнатий Григорьевич спешил туда и старался «разрубить узел». Работы было всегда непочатый край: в одном месте напряжение снижалось, в другом возникало. Избыток хлопот держал его в строгой рабочей форме.

В последние годы вертолет заменил ему все виды транспорта, а Кучеров жаждал проехать на коне в кошеве по снежной равнине, и катер не исключался: ведь на Оби летом такой простор и так легко дышится. Нo все это теперь стало отодвигаться на задний план: время продиктовало иные скорости и вынуждало спешить. Сетовал ли в таком случае Игнатий Григорьевич? Нет. Для него самого, как и для других, примером тут был Викентий Кузьмич Латунин, личность крупная, притягательная.

Латунин родом был тоже из окрестных сибирских мест. Обладал он широким умом, сильным характером, завидной работоспособностью и старался разбудить жизнь на обширных просторах Среднего Приобья, которое было печально известно, как край царской ссылки и каторги.

Да, в экономическом отношении бывший Нарымский край основательно приотстал от других областей и краев Сибири. В самом областном центре, в этих «сибирских Афинах», как его называли когда-то, наука, например, кое-как перебивалась в узких вузовских рамках, а старинный город почти не строился. Из богатств здешней земли осваивались стародавние: лес, пушнина, рыба. Да и тут шаги были невесть какие широкие. Зато на соседней тюменщине вовсю уже били газовые и нефтяные фонтаны. Латунину пришлось приложить громадные усилия, чтобы о здешнем болотном крае заговорили иначе, чтобы старинный сибирский город вернул свое утерянное значение.

И Парамоновка вон как расстроилась за минувшие десять лет. Каменные магазины, Дворец культуры, гостиница. Обскую пойму стали осваивать мелиораторы. Преображение земли продолжается, и вот уж стоит на очереди Кудрино. Кучерову в высшей степени было приятно, когда дела хорошо складывались.

А недостатки и недоделки — их, конечно, не избежать. От Латунина их не скроешь — увидит и спуску не даст. Так отчитает за промахи, что хоть сквозь землю проваливайся. Водилась за Викентием Кузьмичом суровость, крутость характера, но понять его было можно: он хотел, чтобы все работники партийного и хозяйственного звена трудились с такой же полной отдачей, с какой работает он сам.

Как-то недавно Кучеров был приглашен Латуниным в город нефтяников на севере нарымской земли. Сказал: смотри и учись, тебе, мол, в Кудрине город строить.

Поехали осматривать энергетический узел. Уже одно то впечатляло, что все конструкции доставлялись сюда авиацией. Начальник стройки докладывал, что отныне северный город обеспечен теплом с перспективой на тройное увеличение жителей. Котельная на три котла. Когда два работают, один остается в резерве. И мощность внушительная: сто пятьдесят тысяч кубометров воды или пара в час. Энергетический узел снабжен автоматикой.

Слушая толковые, лаконичные пояснения, Латунин не мог сдержать восторга:

— Что сказать? Молодцы! На дальнем севере, за два года с небольшим, воздвигнуть такое сооружение — достойно похвалы. Вы открыли простор будущему своего города и за это спасибо.

А следом за похвалой начались и нелестные замечания: бытовки неряшливые, сиденья грязные, старые. В таком неуютном месте не то что заседания проводить — сидеть просто так стыдно. И стены обшарпанные изнутри и снаружи.

И опять добрый отзыв: понравилась стометровая дымовая труба. Сферическая поверхность, а как ровно выложена!

— Сразу видно, что работали мастера. Откуда? — поинтересовался Латунин.

— Новосибирские каменщики, — ответил начальник строительства. — А уловители вредных примесей мы сделали сами.

— Значит, будете жить в своем городе с чистым воздушным бассейном, — заметил Латунин. — А это в наши дни исключительно важно…

Окружающая среда и охрана ее заботили Викентия Кузьмича постоянно. Все знали, как он годами бился за сохранение сибирского кедра, за эту жемчужину лесов, добивался полного запрещения его порубок, дошел до самых высоких инстанций в правительстве и, кажется, камень сдвинулся с места.

В северном городе нефтяников Латунин останавливался в гостинице «Кедр», которую так аккуратно вписали в молодой кедровник, отделали деревом изнутри и снаружи, и дерево, кедр в основном, пело, дышало смолой, успокаивало. По широким, разметенным дорожкам вокруг двухэтажного здания Викентий Кузьмич гулял перед сном…

Отложив газеты, Кучеров попытался и дальше представить себе завтрашний день, предположить, в каком русле пойдет депутатский прием в Кудрине. Перед ним лежал список желающих встретиться с депутатом Верховного Совета страны. Записалось восемнадцать человек — не так-то и мало. Но вопросов, по прикидке секретаря райкома, набиралось с лихвой.

Конечно, прежде всего разговоры пойдут о жилье. Теперь немало строят и в Кудрине, однако хватает еще и балков, старых бараков, которые легче снести, чем ремонтировать, и которые продувает насквозь, как цыганский шалаш.

Аптека плохая в самой Парамоновке. И тесно, и шумно в ней. И ссоры случаются в коллективе из-за тесноты. Уж год как утверждена проектно-сметная документация, но некому строить — подрядчика нет.

Не избежать жалоб депутату и на некоторых руководителей. Обюрократились, отдалились от дел насущных. И есть тут, конечно, его вина,