Алексей усмехнулся и спросил:

– Вы боитесь, что я ее брошу?

– И этого тоже. Но не только. Я, как и всякая мать, хочу для дочки крепкого брака и спокойной семейной жизни. Но при такой разнице в возрасте события разворачиваются по-всякому. Иногда девушку со временем попросту бросают, и далеко не все это переносят легко. Случается, что неопределенность затягивается на годы. Я уж не знаю, что и хуже. Ага, вы посмотрели в сторону гостиной!..

– Ну да, – сказал Алексей. – По-моему, там целых два примера вполне удачных отношений.

– Так-так. Значит, вы знаете, как у Майи с Таней обстоят дела. Оля, конечно, рассказала?

– В общих чертах, – осторожно произнес он.

– Там, в гостиной, только один, как вы говорите, удачный пример. Я вполне верю, что у Майи гражданский брак семимильными шагами движется к законному. А вот Таня… Если называть вещи своими именами, то она вот уже год – ненадолго приходящая любовница. Вроде уборщицы, разве что функции немного другие. Сколько это еще продлится и чем кончится, решительно неизвестно. Вряд ли сама Таня пребывает в полном душевном спокойствии, скорее наоборот. Так что у меня перед глазами разные примеры. Один успокаивает, второй не на шутку тревожит. Вы ведь уже четыре года после развода живете вольно, да? И где гарантия, что у вас не сложился комплекс вроде того, что явственно просматривается у Толи Буркова? Подсознательная боязнь нового брака? А девочка вами всерьез увлеклась. Она, конечно, мне это дает понять крайне скупо, но я же мать, я же вижу. Вот и сегодня за столом она на вас так смотрела!.. Ну, положа руку на сердце? Вы ведь не можете ничего гарантировать?

– Если положить руку на сердце и помнить, что мы взрослые люди… – сказал он медленно. – Карина Сергеевна, я ничего не могу гарантировать в первую очередь оттого, что у нас ничего еще не было.

Она чуть помолчала и проговорила с этаким материнским участием, в котором чувствовалась та же фальшь прозрачной маски:

– Так, может быть, лучше всего и покончить с этим, раз ничего и не было? Потом ей может быть гораздо тяжелее. Придумайте убедительный повод для разрыва. Вы же взрослый, опытный человек. Оставьте ее.

– Нет. Не то что не хочу, а не могу.

Она усмехнулась уголком рта и осведомилась:

– Хотите сказать, что вы ее по-настоящему любите?

– Не знаю, – ответил он честно. – Именно так. Уверен я только в одном – что добровольно от нее ни за что не откажусь. – Алексей усмехнулся. – Карина Сергеевна, вы намерены нам как-то… воспрепятствовать?

– Господи, ну как я могу вам воспрепятствовать? Оля никаких моих увещеваний слушать не будет, уж я-то ее знаю, имела не один случай убедиться. На веревочке я ее водить не могу. Что до вас, тут и вовсе никаких возможностей чему-то воспрепятствовать. Не киллера же нанимать? Глупости какие! Не буду я такой грех на душу брать. Я просто надеюсь, что вы, взрослый человек, сами все хорошо обдумаете и положите всему конец вовремя. Я все сказала, что думала и хотела, пожалуй.

– Другими словами, как говаривали в старину, мне отказано от дома, да? Если так, то я могу уйти отсюда прямо сейчас.

– Не говорите глупостей, – с усмешкой произнесла она. – А вы гордый. Никто вам от дома не отказывает – хотя бы потому, что вы вряд ли собираетесь тут появляться. А уйди вы сейчас, у меня будет тяжелое объяснение с Олей, чего я совсем не хочу. Последствия опять-таки непредсказуемы. Характером она пошла в меня, а у меня он, ох, не плюшевый. Я просто надеюсь, что вы поймете мои тревоги, обдумаете эти слова и поступите правильно. Желательно бы побыстрее. А пока… – Она встала с совершенно спокойным, даже веселым лицом. – Там все развлекаются, пойдемте потанцуем, чтобы вы убедились в том, что я к вам злобы не питаю.

Да уж, это действительно походило на что угодно, только не на злобу. Когда они танцевали медленный танец, Карина к нему не прижалась, это было бы вульгарно, но все же придвинулась ближе обычного, так, что он чувствовал ее грудь под тонким платьицем. Она неотрывно смотрела ему в глаза, словно завораживала и зачаровывала, а то и влюбилась в него с первого взгляда и готова была по любому знаку наплевать на супружескую верность.

Алексей прекрасно видел, что идет какая-то игра, но не понимал ее смысла и целей и потому чуточку злился. Когда музыка умолкла, он с превеликим облегчением отстранился от партнерши, галантно проводил ее до ее стула, перехватил чуточку сердитый Олин взгляд, медленно вздохнул и решительно направился на балкон, демонстративно доставая сигареты.

Следом за ним вышел Тихоныч, тоже достал сигареты, но не закурил, облокотился рядом на перила и полюбопытствовал:

– Ну и как она, жизнь, товарищ старший сержант?

– Трюхает себе помаленьку, товарищ младший сержант, – ответил Алексей ему в тон.

– Значит, говоришь, повар с финской границы?..

– Куда меня поставили, там я и служил, – заявил Алексей. – На то она и армия. Уж вы-то знаете.

– Да как же не знать. Ну, все равно погранец. Алеха, дернем? – Он извлек из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку, но не стандартную, а, пожалуй, поллитровую. – На столе еще много чего осталось, да промежутки между тостами, как по мне, длинноваты. Коньячок знатный, тот же, что я выставил. В жизни не поверю, чтобы погранец не умел пить из горла.

Алексей чуть подумал и взял фляжку, судя по тяжести, еще непочатую. Она была красивая, отлично выполненная из полированной стали, но вроде бы не фабричная.

Тихоныч словно угадал его мысли и пояснил:

– Это мне наши умельцы в механическом цехе сделали. Лет десять назад, ко Дню пограничника. Хороша работа, а? Гравировочку оцени.

Алексей повернул фляжку. На ней мастерски была выгравирована лицевая сторона советской медали «За отличие в охране государственной границы СССР». Бравый боец с автоматом наперевес стоит у пограничного столба, чего в жизни, в общем, не бывает.

– Есть у меня такая, – пояснил Тихоныч. – Вместе с Красным Знаменем дали. Ну и чего ты телишься?

«Пожалуй, после разговора с Кариной добавочная доза и в самом деле не помешает», – решил Алексей, отвинтил крышечку, приложил горлышко к губам, сделал добрый глоток и не поперхнулся.

– И ни капли не обронил, молодец! – прокомментировал Тихоныч, взял у него фляжку, хлебнул от души, завинтил колпачок, но в карман прятать не стал, оставил в руке и сказал: – Покурим, еще причастимся. Натюрлих, яволь?

– Яволь, натюрлих, – подтвердил Алексей.

Тихоныч щелкнул зажигалкой, придвинулся к нему поближе и тихо, задушевно спросил:

– Алеха, ты жениться думаешь? Только не виляй, как пьяный ежик по гудрону. Я же вижу, как вы друг на друга смотрите. Да и у Ольки, когда она о тебе говорит, глазенки аж сияют. Я все понимаю. Первостепенная задача для нее сейчас – получить диплом. Ну а потом сам бог велел. Алеха, я мужик крепкий, не завтра помру и не послезавтра. Ты бы знал, как хочется правнука повидать. Чтобы я еще успел его за ручонку взять и в День пограничника в Центральный парк повести. – Он мечтательно посмотрел вдаль. – Есть еще пара старых корешей по отряду. Они спросят: «Внук?» А я им так гордо: «Хрен там, правнук!» Сейчас ей, конечно, не до дитенка, но уж после диплома-то, а?