В Ативерне официально рабства нет.

Так что проще всего было свалить эту заботу на чужие плечи. Что Эрик и сделал.

И наблюдал за сменой выражений на лице графини.

Удивление.

Недовольство.

Злость.

И неподвижная каменная маска безразличия.

Интересно, что она скажет?

Лиля сказала бы многое. Но – нельзя. Нельзя. Поэтому она спросила по возможности спокойным тоном:

– Кто они?

Эрик посмотрел с удивлением.

– Не знаю. Там было два десятка рабов. Несколько сдохли. И работорговцев.

Лиля прикусила ноготь.

– Можете отделить одних от других?

– Да, ваше сиятельство.

– Отлично. Устраивайте своих людей в замке. Всех пленных пока в подземелье – Лейс покажет куда. Потом я разберусь, кого выпустить, кого оставить.

Лиля отлично помнила, что скоро приедет королевский представитель, и, наверное, его заинтересует такая мелочь, как работорговцы.

– Много у вас раненых?

– Много, ваше сиятельство.

– Лейс, пожалуйста, распорядись. Пусть Джейми посмотрит.

Кто знает, чего стоил Лиле этот приказ. Джейми. Не она. А ей пока нельзя.

Одно дело – непроизвольно кидаться на помощь. Другое – здесь и сейчас. Она не может показать свои познания в медицине. Никак не может.

Девушка не забыла взгляд Марты. Им надо побеседовать. Еще раз.

Лейс кивнул:

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

– И пришли ко мне Эмму. Пусть, как всех разместит, придет, доложит.

– Хорошо, госпожа графиня.

– Свободны.

Лиля взмахнула рукой. Мужчины вышли. А женщина откинулась в кресле. Плохо. Очень плохо.

Девушка привычно потянулась к пергаменту. Так думалось легче.

Первое. Денег мало.

Второе. Войско увеличилось. Вопрос – на кой ляд оно ей? Воевать будем?

С другой стороны – работорговцы. Лиля покусала губы. Эдор… Что же ты замутил здесь? Почему люди так спокойно смотрели на продажу своих детей в рабство? Если бы моего ребенка… Да я бы все с землей сровняла. А с другой стороны…

Скрипнула дверь. Лиля подняла голову.

– Марта?

Лонс Авельс с ужасом наблюдал, как открывается крышка люка.

Страшно?

Не то слово. Один морской бой он уже пережил. А второй…

Зачем их вытаскивают в этот раз?

Он не знал. Но подозревал, что ничего хорошего не будет. Он просто сходил с ума в душном трюме. Плохая вода и еда, нехватка воздуха. А потом шторм. Это было по-настоящему страшно. Лонс прислушивался к буре снаружи и понимал. Никто не станет их спасать, если что. Бросят подыхать с тонущим кораблем.

Самое страшное в рабстве то, что от тебя ничего не зависит. Ты уже не хозяин своей судьбы. Вообще. Ты полностью зависишь от чужих решений.

Шторм принес свои плоды.

Их отнесло от берега. Далеко. И они наткнулись на корабль морских волков. Вирмане.

Лонс слышал звуки боя и опять испытывал дикий страх. О вирманах говорили многое. Что они убивают всех. Что топят захваченные корабли. Что после воздержания в море пользуют пленников противоестественным способом.

И когда открылся люк, Лонс ожидал всего, чего угодно. Но их просто вытащили из трюма и перегнали на другой корабль, как скот. Так же покрикивая и подгоняя пинками.

Вирмане в них просто не видели людей.

Вообще.

И это тоже было страшно.

А потом… качка. Шторм. Скудная пища. Гнилая вода.

И смерти. Порядка десяти смертей.

Почти каждую ночь кто-то умирал. Кто от ран, кто от слабости. Лонс знал, что тоже долго не протянет. Слабость подтачивала и его. Мужчина воспринимал все происходящее как-то… обрывками. А из чувств остался только страх.

Но смерти он уже не боялся. Только боли.

Вирмане вытащили их из трюма и стали толкать к сходням. Лонс не верил своим глазам. Он дышал чистым воздухом. Вокруг была природа. Жизнь.

Альдонай, как же он раньше этого не ценил. Хотел чего-то грандиозного… А ведь важно другое.

Хотя бы глоток чистого воздуха. Вот этот…

Вирмане куда-то вели своих пленных. И Лонсу казалось, что этот путь никогда не кончится. Но ему и не хотелось, чтобы все кончалось. Он просто шел.

Пока не оказался перед замком.

– Иртон, – произнес один из вирман.

Иртон?

Авестер? Явно не Дарком, не Эльвана, не Ханганат. Там другие названия в ходу.

Да, Авестер или Ативерна.

Но что происходит?

Там же рабства нет?!

Вирмане провели их по двору замка и отвели в темницу. Впрочем, Лонс был не в претензии. После ежедневной качки, после темноты трюма и скученности…

Отдельная камера с кормежкой, соломенным тюфяком и даже факелом показалась мужчине верхом роскоши. Он жадно съел все, что дали, выпил чистой ледяной воды и упал на тюфяк.

Спать, спать, спать. Восстанавливать силы.

Что бы его ни ждало – такой, как сейчас, он ни на что не способен. А ему надо вернуться в Уэльстер. Найти Анель.

Жену он не бросит.

Лиля смотрела на нянюшку. А няня – на женщину в кресле.

И подмечала расхождения с любимой с детства девочкой.

Другой поворот головы, другой взгляд, другие жесты… Даже вот эти поднятые брови. У Лилюшки никогда так не получалось.

И командовать Лиля так не смогла бы. И приказывать тоже.

Тихая, домашняя девочка. Богомольная и послушная. И – это.

Марта первая нарушила молчание:

– Кто ты?

Ответ не задержался ни на минуту:

– Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Чего это стоило Лиле – бог весть. Но выбора не было. Или пан, или пропал.

– Нет. Ты – не она.

Марта говорила почти уверенно. Почти. И вот за это зацепилась Лиля.

– Да неужели? И кто же я?

– Не знаю. Я ходила к ведьме, когда Лилюшка умирала. Просила снадобье. И она предупредила, что результат может быть самый разный. Ты… ты не похожа на Лилюшку.

Ну не похожа. Но и не признаюсь. Благо, отрывки памяти реципиента Лиля воспринимала почти как свои.

– А кто же я? Няня, я ведь все помню. Помню, как ты учила меня молитвам. Как я ненавидела овсянку. Как устроила скандал, когда вместо розовых цветов ты принесла мне желтые, мне тогда пятнадцать было, как отец не хотел меня до шестнадцати замуж отдавать…