– Помнишь, в нашем детстве перестроечном говорили, что мальчики хотят стать бандитами, а девочки проститутками. Вот, выросли детишки. Мечты сбываются!

– Точно! С мечтами надо поосторожней. Я вот только одного не могу понять, они же все ленивые до чёртиков, хватают только то, что им само в руки падает, а этот, ишь ты, напрягся. Нашёл, где живу, жопу оторвал, припёрся.

При этих словах подруги Наташа тут же вспомнила, как совсем недавно сама, можно сказать, свалилась прямо в руки короля сантехников. Нет! Но это же совсем другое дело. У них же любовь, это и ежу понятно. А вдруг и у Седого любовь? Увидел Ирку, обалдел, бросил жён, любовниц, малолеток, выяснил, где живёт прекрасная красавица и примчался, а тут военный пенсионер в камуфляже как бревно на путях. Но лучше пенсионер, чем двустволка. Так что, выходит, Седому повезло. В Америке остались бы от него рожки да ножки.

Ирка тем временем водрузила на плиту большую кастрюлю.

– Сейчас пельменчиков поедим. Боже, как я хочу пельменчиков!

– То есть оливье ты уже наелась? – поинтересовалась Наташа.

– Как можно? Разве оливье и селёдкой под шубой можно когда-нибудь наестся? И ещё винегрет! – Ирка мечтательно закатила глаза.

– Слушай, а кто тебе мешал в Штатах оливье готовить? Ты ж не Верюжская, варить умеешь.

– Все мешали! Обе мои дуры: старшая и младшая, они, видишь ли, эту плебейскую жратву не едят, высший свет, аристократия, чего там! Да и супруг мой тоже не очень нашу русскую кухню жаловал. Кроме того, у меня особо и не было никакой такой возможности готовить самостоятельно. Прислуга у нас для этого дела специальная имелась. Честно скажу, я для Козлова-Верюжского с большим удовольствием рыбу пекла. Сама! Впервые за много лет. Он так старался с этой кофе-машиной. Кто ж знал, что Козлов тоже козёл?

– А Роман Иванович Калмыков, случайно, к тебе не лез? – с замиранием сердца поинтересовалась Наташа и представила, чем эти двое, сдав её в клинику, могли заниматься в Титане, аж зажмурилась от ужаса. – Ты уж скажи честно, раз ты такая лакмусовая бумажка для выявления козлов.

– С ума сошла? Твой Роман единственный нормальный человек из всех. Он бедный так переживал за тебя, боялся, что помрёшь, всё себя винил.

– Тут ты его и утешила? – продолжила допрос Наташа.

– Дура! И ты туда же, вот обижусь сейчас конкретно. – Ирка надулась.

– Не обижайся. – Наташа ткнулась носом Ирке в плечо. – Мне просто очень страшно стало. Я ведь до встречи с ним, считай, и не жила совсем. У тебя такое было когда-нибудь? Ощущение, что не живёшь, а про себя кино смотришь, а потом раз, и ты вдруг чувствуешь солнце, море, тепло, вот осень золотая, теперь дожди. Хочется, чтобы это никогда не заканчивалось.

– Это называется любовь. И такое у меня было. – Ирка тяжело вздохнула и задумалась, как бы прислушиваясь к себе. – А сейчас я, и правда, будто кино смотрю и не просто кино, а сериал какой-то дурацкий с плохими актёрами. Ты очень здорово это чувство подметила. Ой! Кстати, я научилась камин топить, меня Борис Михалыч научил.

Ирка кинулась в сторону камина, пошурудила там, чиркнула спичкой, и в камине по дровам запрыгали весёлые огоньки.

– Что за Борис Михалыч? – Наташа насторожилась. Не хватает ещё Ирке очередного разочарования, когда все кругом оказались такие козлы. – Это не камуфляжный военный пенсионер? Седого с корочками к тебе не пропустил, небось, сам хватать за все места хочет.

– Нет! Борис Михалыч тот дяденька, который мне помог дрова купить, подсказал с растопкой. Помнишь, я рассказывала? Вот, а потом он научил меня как грамотно поджигать. Ой! – Ирка хлопнула себя по лбу. – А вдруг он за мной следит? Специально приставленный? То-то он всегда в нашем местном магазине появляется, когда я туда прихожу.

– Ведмедь! Тебе надо к доктору. Ну, зачем к тебе специально приставили этого Бориса Михалыча? А главное, кто к тебе его приставил?

– Не знаю. – Ирка пожала плечами. – Органы, наверное. Большой брат, который всё видит и слышит.

– Ты что шпионка?

– Нет, конечно!

– А я вот, было, уже подумала, что шпионка! Органов боишься, всюду тебе слежка мерещится, телефон из конспирации выключаешь. Ещё и из ружья стрелять умеешь, опять же проболталась, что Америка на самом деле для тебя дом родной. Одно спасает, тут у нас шпионить нету никаких оснований. – Наташа задумалась. – Разве что магистральные газопроводы и провода электрические до самой Финляндии. Подрывать будешь?

– Дура!

– Сама такая. Давай уже пельмени, что ли, а то я разволновалась так, что есть захотела.

Пельмени сварились моментально, подруги сели за стол и на нервной почве налупились этих пельменей по самое не могу. Потом пили чай с лимоном.

– У тебя когда-нибудь была депрессия? – поинтересовалась Ирка, когда они слегка осоловевшие от еды перебрались на диван к камину и замерли, привалившись к друг другу, наблюдая за огнём.

– Никогда. Мне такое не по карману.

– Вот! А у многих моих знакомых, там, в Америке была. Страшное дело. Представляешь, лежит баба целыми днями и страдает. Доктор ей антидепрессанты прописывает, они поначалу помогают, а потом не очень, и она начинает их запивать сначала винцом, а потом и чем покрепче. И всё! Капут, бабёнке. Муж от неё отворачивается и в лучшем случае сдаёт в клинику, но в результате всё равно находит себе новую бабёнку.

– Ну, у нас, я слышала, тоже такое практикуется, только без антидепрессантов, видимо, из экономии. Называется бытовое пьянство, а никакая не депрессия. Но это у простых людей, а у богатых, наверное, с антидепрессантами тоже всё как в Америке.

– Неважно! Происходит это от недовольства собой.

– А я думала от безделья. – Наташа зевнула. Ей очень захотелось спать.

– Нет. Ты неправа, хотя и от этого тоже, наверное, ведь когда у человека есть интересное дело, успех, глаза его горят, то ему никакие антидепрессанты не нужны.

– Это ты к чему всё сейчас?

– У меня там, дома, в Америке почти что началась эта самая депрессия. Даже доктор мне антидепрессанты прописал, и муж стал на других бабёнок засматриваться. Но я решила не сдаваться и всё-всё в своей жизни изменить, причём решительно и кардинально. Новую жизнь хотела начать с чистого листа. Вот и приехала сюда, думала, мой дом тут. – Ирка печально вздохнула.

Наташа повалилась на диван и заржала.

– В самую депрессуху нашу припёрлась от депрессии лечиться? Ну, ты, Ведьмедь, даёшь!

– А что? Сначала очень даже помогло! Интересно было, а сейчас вот опять накатило. Тревожно, сама видишь. – Ирка развела руками. – Как оказалось, я и правда совершенно бесполезный человек, чёртова русская кукла, как мой муж говорит, сама не знаю, чего хочу, и ничегошеньки у меня не получается.

– Как ничего? А стога? – Наташа ткнула пальцем в направлении копии картины Моне.