Наблюдая за прояснившимся взглядом Роже, Марсьяль воздерживается от дальнейших вопросов, обжигающих его губы. Он и вообразить не мог, что от связи с женщиной проистекает такая сила. А справедливо ли это и в другом смысле? Не являются ли женщины сильнее мужчин? Они обладают таинственной властью — давать жизнь — не она ли служит ключом к разгадке их стойкости перед превратностями судьбы, и сверх того — перед лицом самой смерти? Внезапно его пронзает острое, как боль, предчувствие — женщины способны одарить его чем-то гораздо большим, нежели он предполагает, сексуальность, которой он одержим, — не более, чем завеса, скрывающая истинную природу отношений между мужчинами и женщинами, а его любовные разочарования — лишь камни, которые нужно убрать с дороги. Причудливое воображение рисует в его сознании картину: жизнь, как канат, натянутый над пустотой, где гармония любви служит ему, канатоходцу, балансиром для сохранения равновесия, и где неведомая женщина его…

Просыпается Марсьяль на ковре в гостиной, ранним утром по-зимнему холодного дня, укутанным в покрывало. И в одиночестве вновь погружается в воспоминания Роже. Очаг потрескивает. Аромат горячего чая присоединяется к запаху буковых поленьев, пылающих в камине. Он встает, выглядывает в окно.

Роже там, в своем саду. И под скудным мартовским солнцем рассматривает почки на плодовом дереве. На фоне пробуждающейся природы его белые волосы подобны пятну снега. Морщинистая кожа, загорелая от долгого пребывания на свежем воздухе, подчеркивают жизнерадостность лица, привыкшего улыбаться.

В тот самый миг Марсьяль приобретает свой, единственный и неповторимый опыт «Пробуждения».

«Кто с помощью какой-то неведомой алхимии сумеет извлечь из собственного сердца сострадание, уважение, необходимость, терпение, сожаление, удивление, прощение, чтобы переплавить их вновь совместно с другим, тот создаст атом под названием любовь».

Халил Жибран