Подростки инстинктивно понимают физиологию крутости. Ли, главную героиню романа Кертис Ситтенфолд «Приготовишка», в котором поразительно точно описаны социальные ритуалы учеников школы-интерната, неожиданно приглашают в комнату Аспет, самой крутой девочки в школе[47]. Первое, что замечает Ли, — как много физических раздражителей присутствует в мире Аспет. «Еще из-за двери я услышала громыхание музыки, — рассказывает она. — Белые рождественские гирлянды были закреплены высоко на всех стенах, а на северной стене висел огромный гобелен оранжевого и зеленого цвета… Все это угнетало и даже раздражало меня. Комната, в которой я жила вместе с соседкой, казалась такой простой и спокойной, и наша жизнь тоже казалась простой и спокойной. Мне было интересно: Аспет родилась такой крутой или кто-то научил ее этому — может быть, старшая сестра или кузина?»

В среде летчиков крутость и хладнокровие тоже ассоциируется с низкой реактивностью организма. Для первых американских астронавтов низкая частота пульса (непосредственно связанная с низкой реактивностью организма) была символом статуса. Подполковник Джон Гленн стал первым американцем, облетевшим вокруг Земли; впоследствии он баллотировался на пост президента США. У его товарищей вызывал восхищение тот факт, что во время старта космического корабля у него был чрезвычайно низкий пульс — всего 110 ударов в минуту{27}.{

}С социальной точки зрения отсутствие крутости и хладнокровия в физическом смысле может оказаться более ценным, чем нам кажется. Если вы заливаетесь румянцем, когда суровый полиграфолог приближает к вам свое лицо и спрашивает, употребляли ли вы когда-нибудь кокаин, это качество может способствовать социальному взаимодействию. Недавно был проведен такой эксперимент. Несколько психологов под руководством Корине Дийк предложили шестидесятилетним участникам прочитать информацию о людях, которые совершили какой-либо проступок — сбежали с места автомобильной аварии или сделали что-то досадно неприятное, например, опрокинули на кого-то кофе{28}. Участникам эксперимента показали фотографии этих людей, на которых у них были четыре разных выражения лица: стыд или смущение (голова и глаза опущены), стыд или смущение плюс румянец на щеках, нейтральное выражение лица, нейтральное выражение лица и румянец. Затем участникам эксперимента предложили определить, насколько симпатичными и заслуживающими доверия кажутся им эти «грешники».

Оказалось, что из всех людей, совершивших проступки, те, у кого был румянец, получили более позитивную оценку по сравнению с теми, у кого румянца не было. Это объясняется тем, что в восприятии участников эксперимента румянец ассоциировался с заботой о других людях. Психолог Калифорнийского университета в Беркли Дэчер Келтнер, который занимается изучением положительных эмоций, написал в статье в New York Times следующее: «Румянец появляется на лице за две-три секунды и говорит: “Мне не безразлично; я знаю, что нарушил социальный контракт”»{29}.

По существу, именно склонность краснеть, чего так не любят многие высокореактивные люди, неподконтрольность этого процесса, делает это качество полезным в социальном отношении. «Поскольку покраснение не поддается контролю, — утверждает Корине Дийк, — оно служит признаком неподдельного смущения»{30}. А смущение, как считает Дэчер Келтнер, — это этическое чувство. Оно свидетельствует о застенчивости человека, его скромности и стремлении избегать агрессии и поддерживать мир. По большому счету, склонность краснеть приводит не к изоляции человека, испытывающего чувство стыда (как считают порой те, кто легко краснеет), а к объединению с другими людьми.

Изучая причины человеческого смущения, Дэчер Келтнер обнаружил, что многие приматы после драки пытаются помириться со своими противниками. При этом они делают такие же жесты смущения, какие можно наблюдать и у людей: отводят взгляд, что говорит о раскаянии в содеянном и желании остановиться; опускают голову, чтобы уменьшиться в размере; сжимают губы, что служит признаком торможения. По мнению Келтнера, у людей все эти жесты представляют собой «акты глубокой привязанности». Доктор Келтнер, который умеет читать по лицам, изучил фотографии таких высоконравственных личностей, как Махатма Ганди и Далай-лама, и пришел к выводу, что они тоже сдерживают улыбку и отводят взгляд в сторону.

В своей книге Born to Be Good («Рожденный быть хорошим») Дэчер Келтнер утверждает, что если бы ему пришлось выбирать спутницу жизни, задав ей один единственный вопрос на блиц-свидании, он выбрал бы вопрос: «Что заставило тебя смутиться в последний раз?» Задав девушке этот вопрос, Дэчер внимательно следил бы за тем, стиснет ли она губы, зальется ли румянцем и отведет ли взгляд. «Элементы смущения — это мимолетные свидетельства о том, что человек уважает мнение других, — пишет он. — Смущение говорит о том, что человеку небезразличны те правила, которые связывают нас друг с другом»{31}.{

}Итак, при выборе спутника (спутницы) жизни необходимо убедиться в том, что ему (ей) не безразлично, что думают другие люди. Лучше выяснить это заранее.

Как бы ни были велики преимущества склонности краснеть, существование такого феномена, как высокая чувствительность, поднимает один очевидный вопрос: как высокочувствительным людям удалось выжить в ходе естественного отбора? Если в большинстве случаев верх берут смелые и агрессивные (как нам порой кажется), почему чувствительные люди не исчезли из человеческой популяции в ходе эволюции еще тысячи лет назад, как это произошло с древесными лягушками оранжевого цвета? Ведь вас первые аккорды импровизации Шуберта могут трогать больше, чем человека, сидящего рядом; возможно, сцены насилия вызывают у вас большее отвращение, чем у других; может быть, в детстве именно вы испытывали ужасную неловкость от того, что сломали чью-то игрушку. Но ведь эволюция не поощряет таких вещей.

Или поощряет?

У Элейн Арон есть свое мнение по этому поводу. Она убеждена, что в процессе эволюции была сохранена не высокая чувствительность сама по себе, а скорее сопутствующая ей осторожность и склонность к размышлению. «Чувствительный, или реактивный, человек, прежде чем действовать, думает, — пишет она, — тем самым избегая опасностей, неудач и напрасной траты энергии, для чего необходима нервная система, способная идентифицировать самые тонкие различия». Согласно этой стратегии, нужно “делать только верные ставки” и “смотреть, куда прыгаешь”. Напротив, активная стратегия, которой придерживаются люди другого типа, отображает стремление человека быть первым во всем, несмотря на сопутствующий риск и отсутствие исчерпывающей информации. Согласно этой стратегии, нужно “загадывать далеко вперед”, поскольку “кто рано встает, тому Бог подает” и “счастливый случай выпадает только раз в жизни”»{32}.

Многим людям, которых доктор Арон называет чувствительными, свойственны только некоторые из двадцати семи характеристик, связанных с этим качеством{33}. Такие люди могут быть чувствительными к свету и шуму, но не к кофе или к боли; возможно, они не очень чувствительны к сенсорным раздражителям, но склонны к серьезным размышлениям и у них богатая внутренняя жизнь. Чувствительные люди могут даже не быть интровертами; по данным Элейн Арон, только 70 процентов из них — интроверты, тогда как 30 процентов — экстраверты (хотя представители этой группы стремятся к уединению в большей степени, чем типичные экстраверты){34}. По мнению доктора, это объясняется тем, что чувствительность является побочным продуктом стратегии выживания, а эффективная реализация этой стратегии требует наличия только некоторых, но не всех качеств, свойственных чувствительным людям.