– А, вы и про братишку моего знаете? – удивился Мельников. На миг он даже остановился, оторвавшись от своего занятия.

– Так у вас есть брат? Почему же по документам его нет? – в свою очередь удивился Лев.

– А как же, конечно, есть. Только он не родной, двоюродный. И фамилии у нас разные, и вообще этот факт нашего родства нигде не зафиксирован. Вот вы про него и не знаете, и никогда не узнаете. Эта тайна так и останется покрыта мраком!

Эта мысль, как видно, доставила застройщику большое удовольствие, потому что он залился смехом. Потом возобновил заточку ножа, заодно продолжая говорить:

– Нас с братом иногда путают – мы очень похожи. И родители наши так распорядились, что и зовут нас похоже: я Павел Игоревич, а он Игорь Павлович. Только фамилия у него совсем другая – Лобода. То есть его мать Галина – моя тетя, родная сестра матери. А этот Лобода к нашей родне никакого отношения не имеет. – Он вновь оторвался от своей работы и полюбовался ее результатом. Видимо, этот результат ему понравился, потому что пчеловод сказал: – Да, таким ножиком резать вас будет – одно удовольствие. Но вы, наверное, хотите узнать, почему мне такая мысль пришла – именно резать? Верно ведь, хочется узнать? Почему не душить, не топить или как-то иначе все это обставить, а именно резать? Я прав?

Он быстро подошел к сидящему у стола Гурову, заглянул в его глаза, в которых мог бы разглядеть только отвращение. А вот сам Лев увидел, как в глазах убийцы плясали дьявольские огоньки – предчувствие предстоящего удовольствия.

Поскольку он молчал и явно не собирался отвечать на вопросы пчеловода, тот ответил сам:

– Больше всего мне хотелось засунуть вашу голову в пчелиный улей. Сколько бы вы, Лев Иваныч, испытали необычных ощущений! Но вот беда – сейчас не сезон, пчелы спят. Хотелось мне еще какую-нибудь необычную казнь для вас придумать, но надо считаться с соображениями безопасности. Вас ведь искать будут! Тщательно искать! Ну, и рано или поздно выйдут на меня. Так что я подумал, что самое правильное будет, если вас вообще не найдут. А такое происходит, если тело разрезать на части и утопить в емкости с негашеной известью. Полное растворение! Был великий сыщик – и нет его! Ищи, не ищи – никакого результата! – Представив себе эту картину, Мельников опять залился мелким рассыпчатым смехом. Затем, перестав смеяться, добавил: – И потом, такая казнь будет соответствовать вашей профессии. Вы ведь любите все анализировать, все раскладывать по полочкам. Вот я вас и самого на части разложу!

Сыщик в любой ситуации остается сыщиком, и Гуров решил воспользоваться подходящей темой разговора, чтобы узнать необходимую информацию.

– Так вы для каждой своей жертвы выбираете казнь? – спросил он. – Долго над этим думаете?

– Именно так! Именно так! – с радостью подтвердил пчеловод. Как видно, разговор на эту тему доставлял ему удовольствие, он был готов вести его часами. Даже прервал свою работу и выключил станок. – В этом, дорогой Лев Иванович, и заключается самая соль – придумать такую казнь, чтобы она идеально соответствовала характеру жертвы. Если человек медлительный, обстоятельный, то и смерть его должна быть медленной, неспешной. Вот как у Вали Гурьянова. Сколько он мне, гад, помех создавал, сколько крови попортил! Так и хотелось башку ему раскроить – и дело с концом. Но это было бы в корне неправильно. В корне! Валя должен был умирать долго, не спеша… Вот я его и душил минут сорок. Давал немного отдышаться, прийти в сознание – и снова душил. Пока не прикончил окончательно. Только тогда засунул в багажник – и готов подарок для семьи! – И он снова захохотал от удовольствия, вспоминая смерть своей первой жертвы. – Прокурор Миша мне еще сильнее жизнь портил. И мне, и Ирине. Тоже хотелось его прикончить поскорее. Но тут требовалась казнь, во‑первых, связанная с быстрой ездой – ведь мой клиент был человек порывистый, любил покататься. А во‑вторых, казнь должна была быть связанной с техникой. Так что я заранее приобрел снегоход, хотя до этого никогда им не пользовался. Приобрел, освоил – и только тогда приступил к осуществлению задуманного… Лихо я гнал этого прокурора за своим снегоходом! Вот уж веселая была поездка!

– Я смотрю, вы пропустили Рустама Касимова, – заметил Лев. Он что, для вас был совсем неважен?

– Да, колбасник был мне, в общем, ни к чему, – кивнул Мельников. – Он мне ничем не мешал, я его и знать не знал. Он мне был нужен в виде трупа с одной целью – чтобы вас, ментов, получше запутать. Вот вы небось головы себе поломали, размышляя, каким боком этот Касимов помешал неизвестному убийце! А он ничем не мешал! Просто под руку попался. Но уж если я задумал его прикончить, нужно было и для него изобрести подходящий способ. Ну, тут я долго не думал. Раз он колбасник, да еще любитель поохотиться, значит, вокруг него должны быть зайцы и колбасы.

– Но зайцы и колбасы рядом с трупом – это не способ казни, а ее аксессуары, – вставил Лев. – Способ же вы применили тот же, что и с Гурьяновым, – удушение.

– Это вы тонко заметили, – похвалил его Мельников. – Видно, долго размышляли над моими задумками. А я ведь это знал!

– Что вы знали?

– Что вы над моими представлениями раздумываете, голову над ними ломаете. Если бы вы знали, Лев Иванович, сколько удовольствия это мне доставляло! Нет, вам, обычным людям, представить это невозможно. Вот ложусь я, допустим, спать. Но не засыпаю сразу, а думаю, как вы там собрались и гадаете: почему это он в одном случае крест нарисовал, а в другом записку оставил? И как он эту записку получил? Вот представлю себе эти ваши размышления – и так мне сладко!

– Сладко, а не страшно? Ведь вы знали, что по вашему следу идут оперативники, что вот-вот найдут, и последует наказание – неужели не страшно было?

– А вот представьте себе – нет, не страшно! – ответил Мельников. – Когда в первый раз убивал, тогда немного боязно было, это да. Ну а после второго, тем более после третьего раза я уже совсем не боялся. Все делал совершенно хладнокровно и думал только о том, чтобы все было исполнено в точности, как задумано. Так, а теперь у меня к вам будет вопрос. Не все же вам меня спрашивать, могу и я чем-то поинтересоваться. Ответите?

– Если это не мешает интересам следствия, почему же не ответить. Отвечу.

– Ах, Лев Иваныч, Лев Иваныч! – покачал головой Мельников. – Все об интересах следствия думаете. Какие вам еще интересы следствия? Кончились они для вас. В общем, надеюсь на вашу честность. Скажите, зачем вы перенесли нашу беседу в специальную комнату? Кто там за нами наблюдал? Что вы хотели установить?

– Что ж, скажу, – кивнул Гуров. – В той комнате за нами никто не наблюдал. Просто фотограф из числа криминалистов делал фото ваших ушей. Мы к тому времени располагали только одной фотографией подозреваемого, и на ней были видны лишь уши. Вот он их и сфотографировал. И ваше ухо оказалось таким же, что и у подозреваемого.

– И где же вы заполучили этот портрет моего уха? – поинтересовался пчеловод.

– На дворе возле железнодорожного вокзала. Вы там Угрюмова через тоннель вывели.