– Время работает на нас, – сказал Джон.

В разговоре наступила пауза. Мало-помалу глаза всех присутствующих обратились к Люси Брэндон, которая тихо сидела и слушала.

Она обвела взглядом всех собравшихся в кабинете и нервно усмехнулась:

– Вы слишком многого от меня требуете. Клэр обезоруживающе улыбнулась:

– О, это не так серьезно, как все остальное. Джон похлопал Люси на руке:

– Не беспокойтесь. За вами стоят слишком серьезные силы, чтобы вам могла грозить какая-то настоящая опасность. Правда, Гордон?

Гордон Джефферсон с готовностью подхватил.

– Конечно! Послушайте, Люси, на эти письма закон не распространяется. Их пишет какой-то сумасшедший, больной человек, который узнал о ходе дела из средств массовой информации. Такое часто случается. Подобные письма, в любом случае, нельзя доставлять адресату.

– Но в то же время, – добавила Клэр, – мы должны знать, что или кто стоит за этими письмами, и мы не можем рисковать.

– Совершенно верно, – сказал Джефферсон. – Нам неизвестно содержание писем, но несомненно, если Том Харрис получит их, это нисколько не укрепит наши позиции в суде.

Люси обдумывала приведенные доводы, но похоже, все еще колебалась.

– Ну, – спросила Клэр, – сколько их уже пришло?

– Второе пришло только вчера.

– Что вы с ним сделали?

– Я придержала его. Хотела сначала поговорить с вами.

– Это очень умно.

– Действительно умно, – согласился Джефферсон. – Видите ли, Люси, возможно, в этой деле замешаны весьма сомнительные личности. И трудно угадать, какого рода фокус они собираются выкинуть. – Потом он добавил, слегка понизив голос:

– И кроме того, не забывайте о ставках в этой игре. В случае успеха вы получите огромные деньги.

– Да что деньги, – добавила Клэр, – подумайте о детях, на чьих судьбах отразится исход этого дела. Если мы собираемся построить мирное будущее и мировое сообщество, нам необходимо одолеть христиан. Надо лишить их возможности влиять на грядущие поколения. Ради их собственного блага, ради блага всего человечества.

– Но как же Эмбер? – спросила Люси. Джефферсон не замедлил с ответом:

– Знаете, Люси, вряд ли вам стоит волноваться по этому поводу. Доктор Мандани представит суду все заключения и свидетельства о состоянии Эмбер, и ей даже не придется приближаться к зданию суда. Мы сумеем полностью освободить девочку от участия в судебном разбирательстве.

– Это было бы замечательно.

– Что ж, мы так и сделаем. Задушевным тоном Клэр сказала:

– Действительно, мы просто прекратим процесс, если сочтем, что он может причинить Эмбер вред. В конце концов, именно о благополучии детей мы и заботимся.

– Совершенно верно, – согласился Джон. Люси, наконец, улыбнулась и кивнула:

– Хорошо. Я просто хотела убедиться, вот и все.

– Никаких проблем, – сказала Клэр.

– Мы все понимаем, – сказал Джон.

– У вас есть адрес, по которому следует отправлять письма? – уточнил Джефферсон. Люси вроде бы помнила.

– Институт Саммита, верно?

– Верно.

– У меня есть адрес в картотеке. Я буду отсылать письма сразу по получении.

Все одобрительно закивали.

– Отлично. Отлично.

Музыка продолжала звучать, дискуссии не прекращались, от хорового пения и гудения звенели стекла в окнах. Одним словом, общество «Круг жизни» проводило день с пользой для себя.

Как и Маршалл Хоган. Ему не понадобилось много времени, для того чтобы медленно проехать мимо дома и мимо всех припаркованных вдоль дороги машин, наговаривая в маленький диктофон: «GHJ 445, HEF 992, BBS 980, CJW 302»…

После двух проездов туда и обратно он записал все номера автомобилей.

"Дорогой Том,

Я хочу знать некоторые вещи наверняка. Пока я еще не знаю.

Во всем виновата гордыня. На первых порах моего пребывания в средней школе я находила удовольствие в идеях, которым меня там учили: что я являюсь полновластным хозяином своей жизни, верховным судьей всякой истины, единственным мерилом своих жизненных ценностей и что никакие старые традиции, представления о Боге или системы ценностей не имеют никакой власти над моей волей, моим духом, моим поведением. Они называли это «максимальной автономией». Подобные идеи могут казаться весьма привлекательными.

Но за всей этой свободой крылся один подвох: мне нужно было признать, что я являюсь лишь произвольным космическим феноменом, продуктом времени и случая – и не только я, но и все сущее. Как только я приняла эту идею, мне стало невозможно поверить, что в жизни хоть что-то имеет истинный смысл – ибо все, что я могу сделать, создать, изменить или развить, будет точно таким же случайным феноменом, как и я сама. В таком случае в чем заключается ценность любой вещи? И какова ценность моей собственной жизни? Итак, вся эта «максимальная автономия» – не принесла мне великого освобождения и радости, каких я ожидала. Я чувствовала себя ребенком, которого выпустили играть в бесконечно огромный двор – и начала желать, чтобы где-нибудь оказался забор. По крайней мере тогда я бы знала, где нахожусь. Я бы наткнулась на него и сказала себе: «Я во дворе» – и почувствовала бы, что веду себя правильно. Или перелезла бы через него и сказала бы: «Ого! Я за пределами двора» – и почувствовала бы, что поступаю не правильно. Но поступая правильно или не правильно, я, обладая бесконечной свободой бегать и играть, все равно держалась бы рядом с забором.

По крайней мере тогда я всегда знала бы, где нахожусь. То есть хоть что-то я знала бы наверняка".

Салли остановилась в Фэйрвуде, маленьком городке на берегу крупной реки, который являлся весьма оживленным торговым портом для этой части штата. Хотя центр «Омега» находился отсюда всего в получасе езды по извилистой горной дороге, она задержалась здесь на выходные и начинала заново узнавать эти места, бродя по улицам днем и проводя прохладные ночи в лесу ниже по реке.

За последние десять лет городок не особенно изменился. На северном конце главной транспортной магистрали появилась новая аллея для гуляния, но такая аллея рано или поздно появляется в каждом городке. Что же касается городского центра, то все магазины остались на своих местах – даже старая закусочная, в которой стоял все тот же автоматический проигрыватель и уродливая синяя стойка. Сами листочки меню были новыми, но изменились в них лишь цены; на каждой странице содержался все тот же перечень блюд.

Салли вспоминала. Извлекала из памяти картины прошлого. Парк в центре города остался таким, каким она его помнила. Открытый плавательный бассейн пустовал без воды в ожидании более теплой погоды, но дети качались на качелях и лазали по лестницам и перекладинам – и Салли подумала, что детская площадка осталась все той же, только дети на ней играют другие; и очень скоро дети, игравшие здесь десять лет назад, начнут посылать своих детей гулять в этот же парк и качаться на этих же качелях.