Андропов становится сперва комсомольским вожаком Петрозаводска, а потом и всей Карело-Финской ССР. В Петрозаводске Андропов поступает в Университет Карело-Финской республики, но война прерывает учебу. Немцы быстро занимают Петрозаводск. Куусинен, Андропов и их товарищи эвакуируются в тыл. Глава республиканского комсомола становится одним из организаторов партизанского движения в Карелии – под руководством Куприянова. В 1947-м Андропов становится вторым секретарем республиканского ЦК. В январе 1950-го, в разгар «Ленинградского дела», Куприянова засудили за злоупотребления. Андропов поддержал обвинения, блеснув и самокритикой: он-де разделяет с Куприяновым ответственность за невыполнение плана по лесозаготовкам. Куприянов отправится в лагеря, откуда выйдет в 56-м, когда будет реабилитирован. С той поры и до конца жизни он будет директором музейного комплекса в городе Пушкине. Куприянов не даст показания против Андропова – и Юрий Владимирович благополучно переживет пору репрессий.

Отто Вильгельмович Куусинен на долгие годы стал для Андропова доброй феей. С помощью Куусинена, занимавшегося международными делами на высшем партийном уровне, Андропова привлекают к работе в ЦК. Это случилось еще при Сталине – в 1950 году. Андропов становится инспектором (инструктором) ЦК по делам северо-западных областей СССР. Он знакомится с Сусловым, который первоначально хорошо отнесся к инструктору Андропову. После смерти Сталина его переводят в МИД. Вскоре Андропов получает высокий ранг чрезвычайного и полномочного посла. Сказалась поддержка Куусинена, который играл одну из первых скрипок в тогдашней внешней политике, имел влияние на МИД. Андропова направляют в Венгрию – на сложный участок мирового коммунистического движения. Решения следовало принимать, ориентируясь на треугольник ЦК, КГБ, МИД, в котором на вершине, конечно, располагался ленинский ЦК…

Андропов, пожалуй, щедрее всех из выдвиженцев Сталина был наделен способностью к самообразованию. Вот и в Венгрии он набросился на книги по истории мадьяр, вник в хитросплетения российско-венгерских отношений, даже попытался выучить (и не без некоторого успеха!) замысловатый венгерский язык.

Венгрия после ХХ съезда, после антисталинской речи Хрущева, наиболее резко из всех соцстран изменила политический курс.

В июле 1956 года Ракоши отстранили от власти. Он нашел приют в Советском Союзе. Вероятно, это было спасением от расправы. Главой партии стал соратник Ракоши, малоавторитетный Эрне Гере. Партия уже не контролировала ситуацию в стране. От требований реабилитации казненных политиков и генералов оппозиционеры быстро перешли к антикоммунистическим лозунгам. Тысячи людей вышли на улицы Будапешта. Им удалось сбросить с пьедестала и обезглавить памятник Сталину, от которого надолго остались одни сапоги.

Неформальным лидером движения был Имре Надь – участник Гражданской войны в России, старый коммунист с разнообразным опытом, еще недавно занимавший пост премьер-министра. Надь считался реформатором «с националистическим уклоном», за что его и устранили из правительства. Надь решился на борьбу с влиянием Москвы. Андропов в Венгрии повел себя как первоклассный политик макиавеллиевского типа. Ему удалось чуть ли не подружиться с Надем (общались они по-русски, без переводчика). Он обещал вождю венгерской революции (она же – контрреволюция), что Москва не станет усмирять венгров военной силой. Одновременно Андропов извещал Москву, что введение войск в Венгрию – насущная необходимость. 24 октября Имре Надя назначают на пост главы правительства. Он отказывается подписать текст обращения к советскому правительству с просьбой о военной помощи «для ликвидации беспорядков». Письмо, по настоянию Андропова, подписывает глава только что отставленного правительства А. Хегедюш. Его отставку и назначение Надя еще не утвердил парламент, и тонкая нить легитимности не оборвалась.

24 октября войска Особого корпуса перешли венгерскую границу и двинулись на Будапешт. Началась операция «Компас». Одновременно в Венгрию прибыли Микоян и Суслов.

Надь перешел на сторону повстанцев и потребовал вывода советских войск. Новый глава партии Янош Кадар вел напряженные переговоры с Андроповым. Надь распускает службу безопасности. 30—31 октября в Будапеште начинаются кровавые антикоммунистические погромы. Коммунистов и сотрудников органов госбезопасности вешали вверх ногами. Погиб секретарь горкома Имре Мезе… Все это происходило на глазах потрясенного Андропова, требовавшего от Москвы немедленного введения войск. В ночь на 1 ноября, под руководством маршала И.С. Конева, началась операция «Вихрь». Были захвачены аэродромы, советские войска взяли под охрану границу с Австрией. Надь вызвал к себе Андропова для объяснений. Советского посла могли и арестовать, и расстрелять – надо отдать ему должное, он сохранил выдержку. На вопросы Надя отвечал уклончиво. Принял ноту протеста. Надь заявил о выходе Венгрии из Варшавского договора и обратился в ООН с просьбой о помощи и защите.

Андропову удалось наладить надежные отношения с Яношем Кадаром (они будут с симпатией относиться друг к другу вплоть до смерти Андропова). Кадар и его сторонники прибыли в Сольнок, в штаб Конева, оттуда слетали в Москву, на заседание Политбюро и вернулись в Венгрию в качестве нового «рабоче-крестьянского венгерского правительства». Новое правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой о военной помощи против «черных сил реакции».

2 ноября, после бессонной ночи небритый Андропов вновь явился к Надю. Но судьба Венгрии уже решалась не за столом переговоров, а на улицах.

В ночь на 4 ноября Конев отдал приказ о наступлении на Будапешт. Начались уличные бои. К 11 ноября сопротивление было сломлено по всей Венгрии.

Андропов оставался послом в Венгрии до марта 1957-го, помогал Яношу Кадару окончательно брать власть в свои руки. Оппозицию жестоко разгромили, казнен был и Имре Надь.

Работу Андропова в Венгрии оценили высоко. И министр иностранных дел Шепилов, и Суслов, и сам Хрущев – все были довольны Андроповым. Он вернулся на работу в ЦК, стал заведовать Отделом по связям с коммунистическими партиями социалистического мира – от Польши до Лаоса. Жена Юрия Владимировича после венгерских потрясений нуждалась в санаторном лечении.

Решение о возведении Берлинской стены в 1961 году было принято не без участия Андропова. В 1962-м Андропов становится секретарем ЦК. В аппарате Андропова уже трудится группа «аристократов духа» (так иронически называл их Андропов) – консультантов из научной и журналистской среды. В разные годы с Андроповым работали А. Бовин, О. Богомолов, Ф. Бурлацкий, Г. Арбатов, Г. Шахназаров. Все они сохранили об Андропове добрые – а иногда и восторженные воспоминания. Что и говорить, он любил «интеллектуальную политическую работу», любил и умел анализировать вопросы агитации и пропаганды. Почти все консультанты Андропова были сторонниками десталинизации. Велико искушение зачислить Андропова в ряды демократизаторов, предшественников перестройки. Думаю, Андропов – политик сталинской школы – не мыслил человеколюбивыми шестидесятническими штампами. Андропов-диалектик любил сложные политические пасьянсы, считал их полезными и для личной карьеры, и для развития страны. Своих словоохотливых советников он то привечал, то вводил в ступор «змеиным взглядом», но никогда не впадал в зависимость от них. Об отношении Андропова к Сталину точнее других сказал Владимир Крючков, сблизившийся с Ю.В. еще в Будапеште, в 1956-м: «Относительно Сталина Андропов твердо придерживался мнения, что обязательно настанет день, когда имя Сталина будет достойно отмечено всеми народами мира. При этом не игнорировал и совершенные ошибки. Но в отличие от Хрущева преступником Сталина не называл». На посту секретаря ЦК Андропов считал полезной идеологическую борьбу с Мао и Энвером Ходжей. Что он будет считать полезным позже – об этом ведала только диалектика… Но не будем забывать, что главный сталинист в системе ЦК, философ Ричард Косолапов, тоже пользовался покровительством Андропова.