София выжидательно смотрела на отца, а тот, достав из кармана изящное ожерелье из бриллиантов, застегнул его на шее девушки.

– Желаю тебе счастья, дорогая. – Повернув Софию лицом к себе, граф поцеловал ее в щеку.

– О, папа. – Ее глаза наполнились слезами. – Во всех отношениях ты всегда будешь моим самым любимым мужчиной.

– Лучше скажи «любимым отцом», таким образом ты избежишь двусмысленности, – уточнил граф и обернулся к жене. – И для тебя, Оливия, тоже маленький подарок. Я выкручивал руки твоей горничной, пока она не призналась, что сегодня ты будешь в зеленом. – Он оценивающе взглянул на ее шелковое платье и достал из другого кармана изумрудное ожерелье. – Ты хочешь оставить и свою серебряную цепочку?

Некоторое время Оливия молча смотрела на мужа, а потом нащупала застежку своей серебряной цепочки и, сняв ее, закусила губу и склонила голову, а граф заменил цепочку изумрудами.

– Подарок по случаю свадьбы нашей дочери. – Он повернул Оливию за плечи, как перед тем Софию, и поцеловал в губы, а их дочь с восторгом смотрела на них.

– Спасибо тебе, – потрогав изумруды на шее, Оливия взглянула мужу в глаза. – Спасибо, Маркус.

Внезапно без всякого стука дверь распахнулась, и на пороге появилась Синтия с круглыми как блюдца глазами, в синем платье, которое теперь имело должную длину.

– София, все уже уехали, и карета ждет у дверей. Знаешь, я чуть не умерла, когда, примерив платье, обнаружила, что при каждом шаге цепляюсь за подол. Но, вижу, ты обошлась без меня и выглядишь даже лучше, чем я ожидала. Лорд Фрэнсис лопнет от гордости, увидев тебя, и…

– И нам лучше не заставлять ждать ни лошадей, ни жениха, – твердо сказал граф.

– О, Синтия, – спускаясь по лестнице, София взяла отца под руку, – я все им рассказала. И я так счастлива, что едва умещаюсь в себе. Но мои ноги, как две подпорки из желе, и я боюсь, что меня стошнит.

* * *

Проходя в сопровождении виконта Мелвилла к своему месту в первом ряду, Оливия отметила, что церковь полна народу. Она не помнила, какой была церковь во время ее собственной свадьбы, тогда она не смотрела ни на что и ни на кого, кроме своего жениха. Но сейчас она видела, что храм празднично убран, а солнечный свет, падавший сквозь витражи, и убранство из цветов создавали летнее настроение.

Лорд Фрэнсис, выглядевший очень хрупким, очень юным и очень встревоженным, стоял рядом с братом и беспокойно поглядывал на дверь, откуда должна была появиться София с отцом.

София. Оливия еле сдержалась, чтобы не заплакать. Ее дочь, единственная, ради кого она жила все эти четырнадцать лет, вот-вот выйдет замуж. «Она должна выйти замуж, выйти по любви, несмотря на ту странную историю, которую рассказала меньше часа назад. Она выходит замуж по любви», – говорила себе Оливия.

Так же по любви девятнадцать лет назад вышла замуж она сама. Внезапно все эти годы откатились назад. И это Марк стоял там бледный и взволнованный, а увидев невесту, уже не отводил глаз, пока отец вел ее по проходу. И это она сама шла, чувствуя, что больше не может сделать ни шага, а затем ее взгляд остановился на мужчине, который ждал ее перед алтарем. Марк – мужчина, которого она любила, мужчина, с которым собиралась прожить всю жизнь.

Лорд Фрэнсис стоял с застывшим взглядом, но в следующее мгновение его глаза вспыхнули, и все в церкви оживились. Встав на ноги, Оливия боролась с болью в горле и искрами в глазах, а когда выиграла сражение, обнаружила, что они уже там – София, вся светившаяся радостью и счастьем, и Маркус, широкоплечий, спокойный и надежный.

Заиграл орган, и Маркус, вручив их дочь человеку, который готовился стать ее мужем, сел рядом с Оливией. Его плечо коснулось ее плеча, и, на мгновение отвлекшись от свадебной церемонии, Оливия живо представила себе то, что София рассказала им у себя в туалетной комнате. Дочь сделала это ради них, обручилась с Фрэнсисом ради того, чтобы родители забыли о своих недоразумениях и снова были вместе! А три дня назад, увидев их в постели, когда они в последний раз были вместе, девушка, обрадовавшись, решила, что ее план осуществился. «Милая, наивная девочка», – покачала головой Оливия.

– Да, – произнес лорд Фрэнсис. Маркус, крепко сжав руку Оливии, положил их соединенные руки себе на колено.

– Да, – ответила София.

Граф и графиня стиснули друг другу руки, едва не сломав пальцы, Оливия прижалась плечом к плечу мужа, а кто-то – несомненно, Роуз – громко всхлипнул.

– То, что соединил Бог, не дано разъединить человеку, – говорил священник.

Маркус еще крепче – если такое было возможно – стиснул руку жены, а затем, взглянув ей в лицо, вложил в свободную руку большой льняной носовой платок, который Оливия приложила к глазам.

То, что соединил Бог… – она плотнее прижалась к его плечу, – не дано разъединить человеку.

Марк поцеловал ее перед алтарем – Оливия до сих пор помнила, как вспыхнули ее щеки, когда он на виду у всех собравшихся поцеловал ее. Потом, когда они шли по проходу, он сдерживал ее шаги, не позволяя бежать от избытка чувств, и подсказывал, что надо улыбаться родственникам и друзьям, сидевшим на скамьях и встречавших их улыбками. А потом, стоя на лестнице перед церковью, они пожимали руки и принимали поцелуи, пожимали руки и принимали поцелуи, и так снова и снова, казалось, до бесконечности, и все это сопровождалось колокольным звоном. А затем Марк взял ее за руку, потащил за собой по извилистой дорожке церковного двора к ожидавшему их экипажу, и, пока в карету не забрался кто-нибудь еще, задернув занавески на окнах, сжал ее в объятиях и целовал, целовал, пока экипаж не остановился у въезда в Клифтон и кучер не постучал в закрытую дверцу. С тех пор прошло девятнадцать лет – и четырнадцать лет с тех пор, как они живут порознь.

В церкви поднялся шум, по рядам полетел легкий смех, и Оливия, оторвавшись от воспоминаний, увидела, что лорд Фрэнсис положил руки на талию Софии, а она подняла к нему лицо, ожидая поцелуя. Рука Оливии оказалась прижатой к губам мужа и задержалась там на несколько мгновений. А потом каким-то образом все оказались снаружи, церковные колокола сообщали о радостном событии, и София бросилась в объятия сначала матери, а потом отца с таким довольным и счастливым видом, что Оливия невольно почувствовала боль от ее наивности. Затем Фрэнсис, обнимая ее, называл мамой и смеялся, а герцогиня плакала в большой носовой платок и бормотала что-то несвязное о своем крошке. «Это самый счастливый день в моей жизни, – сообщала она каждому, кто удосуживался слушать ее, – все мои малыши, слава Богу, устроены». Целая толпа родственников, гостей и соседей трясла Оливии руку и целовала ее в щеку. Ее и мужа поздравляли с тем, что они произвели на свет такую очаровательную невесту. Только обнаружив, что пожимает людям руки левой рукой, Оливия осознала, что Маркус одной рукой крепко обнимает ее за плечи, а ее правая рука лежит у него на талии.

– Да, – кивал Марк, – мы самые счастливые родители. Правда, Оливия?