Отец умер три года назад, ему было 94, и дети из-за наследства не передрались, ведь всё оно было заранее разделено между ними методом, который называется donation-partage (разделение дарением). Суть его в дарении родителями какого-то лота каждому из детей заранее: дают – бери, а не согласен – отказывайся. Все согласились и со своими лотами, и с тем, что винодельня достается именно Жоржу, потому что все дети хотели, чтобы семейное хозяйство продолжилось. Мама и сейчас жива-здорова, ей 90 лет, она обитает в доме под двухтысячелетней оливой, которая, несомненно, делится с ней своими жизненными силами. А что же наш Жорж, когда и как принял он это семейное дело?

Жоржу было тогда тридцать, он только что женился, имел любимую «непыльную» работу (преподаватель виноделия и руководитель проекта в ассоциации профессионального образования) и очень неплохую по тем временам зарплату. Все младшие дети уже покинули родительский дом, и отцу наконец-то стало можно уйти на пенсию. Вот тогда он и призвал Жоржа возвратиться, чтобы взять хозяйство в свои руки. На предложение отца Жорж откликнулся с энтузиазмом, оставил преподавательскую работу, а переезжать им с женой было недалеко.

Надо сказать, Жорж вообще невероятно энергичный и легкий на подъем человек. Он и в гору местную, Бау легко поднимается всего за час с небольшим, и даже поздно вечером, после работы, если душа просит отдыха. Там наверху есть средневековая bergerie (ферма-овчарня), где можно устроить ужин с барбекю и панорамным видом на лазурные берега. Да, создатели натурального вина обычно не только философы, но и люди, неотделимые от природы.

На самом деле про Жоржа и его семью можно написать отдельный захватывающий роман, в котором будут и приключения (пять лет в Африке: сначала на альтернативной службе, затем с другом-малийцем с нуля поднимали отель в Бамако), и преодоление (несчастный случай с двумя младшими братьями в детстве), и конфликты (с братом-соседом, на почве раздела виноградников), и любовь, и кульминация, и неожиданная развязка. А пока, чтобы не сильно отдаляться от винного сюжета, я лишь пунктиром постаралась отметить самое важное. Если интересно, на месте мы поговорим еще о многом и расспросим самого Жоржа. А сейчас давайте вернемся снова к виноделию.

25 сортов винограда, немного об ассамбляжах и картины-этикетки

Жорж уже привык удивлять всех цифрами: 2000 лет винодельческой традиции на этой земле, 700 виноделов в одной деревне, 13 детей у его родителей. Не выбивается из этого ряда и цифра количества разных сортов винограда, культивируемых им сейчас, – 25. Все они посажены на площади всего-то в 4 гектара. Дружная семейка, не правда ли? Среди этих двадцати пяти есть и совершенно необычные для этой местности сорта, и аборигены, но почти исчезнувшие в наше время. Каждый из них привносит в винные ассамбляжи свою лепту. Вот Александрийский Мускат и Гевюрцтраминер, они убираются с лозы уже почти высохшими, в начале зимы, чтобы составить основу сложного по букету и по многолетнему процессу изготовления натурально сладкого вина (VDN). А такие редкие в Провансе гости – Мальбек, Темпранильо, Пти Вердо – в кооперации с местными меньшинствами, Каладок и Марселан, они дарят двум красным винам их неповторимые ароматические букеты и отличают ото всех других вин вообще.

Местное вино делается под маркой IGP Alpes-Maritimes, но это всегда ассамбляж, причем такой, что многие и не угадают, какие там спрятались сорта. Секрет кухни этого хозяйства еще и в том, что поскольку каждый год урожай одного сорта может быть разным, то и ассамбляж одного вина в разные годы тоже будет разным. «Один год я делаю вино более танинным, используя больше Мерло и Каберне, а в другой год перевесит Гренаш, и вино мое будет более мягким», – поясняет Жорж. Поэтому он выбрал оригинальный и очень наглядный способ продемонстрировать характер своего вина – авторские этикетки. Каждый год для вина с одним названием этикетки делаются разными. Для каждой из них Жорж подбирает какую-то одну из картин своего брата-художника Реми, что счастливо живет и творит в Перу. Картина выбирается из цикла о родной деревне Сен-Жане, и вот по какому принципу: она должна соответствовать характеру и насыщенности вина. Если вино более плотное, танинное, то картина на этикетке будет более заполнена деталями, темнее по краскам. Если же вино легче, свежее, то и этикетка его визуально будет более легкой и светлой. Так можно уже на глаз примерно сориентироваться, что ждет нас внутри. Согласитесь, это ли не самый творческий и натуральный синтез искусств? И лично я не представляю вина Жоржа без этих этикеток. Сами же картины прекрасно воспринимаются и в оригинале, ими густо увешаны все стены в гостевом зале винодельни, и атмосферу они создают здесь весьма располагающую. А если какая вам особо понравилась, то и ее вы можете здесь купить.

Краткая справка: Красные вина здесь хранятся 10-15 лет, белые – 5-6 лет, и даже розовые – 2-3 года.

Сыновья-наследники

И вот незаметно приходит черед следующего поколения, ведь Жоржу уже исполнилось 64. Да, увидев этого энергичного молодого человека, вы ни за что не поверите, но он уже объявил своим сыновьям, что через год уйдет на пенсию и хозяйство перейдет к ним двоим. Хороший прием, посмотрим, правда ли это. А детей у Жоржа трое – два сына, Матиас (27 лет) и Жюльен (22), и старшая дочь Камий (31 год). Все трое прошли учебу по сельхозкультуре, но Камий предпочла работу в другом секторе. Матиас всегда любил растения, землю, природу и захотел заниматься выращиванием лозы. Вот он, руки и сапоги всегда в земле, спокойный и этим весьма довольный. Младший, Жюльен, предпочитает работу в погребах. Отличная получается команда.

Все трое выросли здесь, и свою работу отец всегда детям показывал, а они с самого раннего детства помогали, как могли. Матиас обожал, например, мять ногами виноград. Всякое случалось, и приятное, и аварийное иногда. Когда Матиасу было четыре года, он приболел и остался с отцом дома (их мама работала в другом месте). Отец с сыном пошли в погреба, Жорж включил насос. Это был старый прибор, у него еще не было загородок, и не успел отец оглянуться, как Матиас засунул руку куда не надо. В итоге сейчас у него «родовая отметина» – нет одной фаланги на пальце, но этот инцидент никак не повлиял на будущее решение сына работать на отцовской винодельне.

Осталось Жоржу теперь самое сложное, доверить сыновьям делать вино за него.