Она отвела взгляд в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы упаковать, чтобы воспользоваться моментом и вытереть угрожающие слезы с глаз.

— Что ты делаешь? — он спросил.

— А на что это похоже, что я делаю? Собираю вещи, конечно. Мне понадобится одежда для этой работы няней, не так ли? — Она вложила раздражительную нотку в свой ответ.

— Вероятно, это мудрый поступок. Меган, наверное, убила бы любую женщину, которая вздумала бы скакать голышом перед своим партнером. Но как ты узнала, что мы прибыли? Ифруум сказал тебе?

Этот предатель знал? Она побреет его позже в отместку.

— Нет, он этого не говорил, но это вроде как очевидно. Мы не планировали миссию или остановку, и все же корабль приземлился. Ты убедился, что прочистил мозги, — процитировала она, — в несколько раз больше, чем обычно. Добавь к этому женскую интуицию, и это было несложно.

— Ты не кажешься расстроенной? — Макл произнес это вопросительно, следуя за ней, ее быстрые шаги стучали по полу.

— С чего бы мне расстраиваться? — Она нацепила на лицо фальшиво сияющую улыбку. — В конце концов, я обещала выступить в роли няни. И, как напомнил мне Ифруум, даже ворам нужна какая-то честь отдыха.

— Значит, ты больше не собираешься уклоняться от своего обещания?

— Нет. — Она ткнула в экран стыковочной двери, желая, чтобы она, черт возьми, поторопилась, прежде чем она скажет что-нибудь глупое вроде: «Пожалуйста, позволь мне остаться».

— Но нам было так весело.

Она пожала плечами.

— Да. И? Даже ты уже должен знать, что все хорошее когда-нибудь заканчивается. Лучше сделать это сейчас, пока ты не стал слишком прилипчивым. Я терпеть не могу прилипчивых мужчин. — Она притворно вздрогнула, но почти потеряла свой стоический вид, хихикая при виде изумления на его лице. — Это было весело, Фиолетовый. Увидимся во Вселенной.

Когда дверь корабля открылась на пыльную равнину, она обвинила мелкие частицы в воздухе в том, что ее глаза увлажнились. «Я не плачу. Не из-за него. Не из-за кого-то другого, больше нет».

Уходя от единственного, что делало ее счастливее, чем она помнила, от единственного мужчины, который преодолел щит, который она воздвигла вокруг своего сердца, она поблагодарила свою счастливую звезду за то, что сделала это на своих условиях, прежде чем он смог по-настоящему причинить ей боль.

Теперь, если бы только она могла найти какие-нибудь антациды от боли в сердце и салфетку от влаги, стекающей по щекам.

Дурацкая чужая планета, ее уже тошнило от этого.

Глава 15

«Она уходит. Она на самом деле уходит от меня».

Макл смотрел, как Оливия уходит, каждый шаг затягивал невидимую ленту вокруг его груди, пока ему не показалось, что он задохнется. Удар по спине заставил его тяжело вздохнуть.

— Что ж, было приятно познакомиться с тобой, Макл. — Ифруум протопал мимо, перекинув спортивную сумку через волосатое плечо.

— Она ушла. — Макл произнес это тихо, не веря, не в силах скрыть неожиданную боль от этого.

Ифруум остановился и развернулся, чтобы ответить. Косматая бровь приподнялась.

— А чего ты ожидал? Ты ведь не совсем просил ее остаться, не так ли? Это, в конце концов, то, чего ты хотел, почему в первую очередь ты пытался похитить ее, и почему мы здесь.

Но на самом деле он никогда не ожидал, что это произойдет. Часть Макла представляла себе эту сцену по совершенно иному сценарию. Он объявит, что они прибыли на планету его двоюродного брата, и скажет Оливии, что пришло время приступить к ее новой работе. Она бы плакала и умоляла его оставить ее, потому что он был таким великолепным. Будучи великодушным, а также красивым, внушающим страх и превосходным любовником, он позволил бы ей отстаивать свою точку зрения — на коленях и на спине — прежде чем неохотно сдаться после переговоров о ежедневном устном призыве к пробуждению в течение следующих нескольких планетарных циклов. Они продолжили бы свое путешествие, вероятно, уклоняясь от обстрела разгневанного двоюродного брата, который все еще хотел няню, и остались бы живы… что ж, и жили бы долго и счастливо.

Ничего из этого не произошло. Вместо этого Оливия быстро собралась и ушла. Она даже не поцеловала его в последний раз и не взглянула на него. Ни единой слезинки.

Клянусь всеми плодоносящими планетами, которые он обчистил, это его раздражало. Причиняло ему боль. Разозлило его. Раздавило его.

Он потопал обратно в главный командный отсек своего корабля, бормоча что-то себе под нос.

«Почему ты не можешь признать, что хочешь ее?»

Потому что он не хотел.

«О, пожалуйста, посмотри, как тебе было весело с ней».

Удовольствие, которое он нашел бы и без нее, не обращая внимания на тот факт, что он помнил, какой скучной была его жизнь до того, как они встретились.

«Когда ты собираешься признаться, что любишь ее?»

Никогда. Он не мог. Он этого не сделает. Он не должен. Он был наемником. Наемники не любили. Они убивали. Они охотились за бесценными вещами. Они становились богатыми и знаменитыми. Пока они не спаривались и не остепенялись.

Макл вспомнил непрошенный разговор между Треном и его братом до того, как его двоюродный брат Джаро подцепил свою женщину. Джаро спросил:

— Что ты имеешь в виду, что нашел что-то более ценное, чем сокровище?

И Трен ответил:

— Если ты повторишь это, я буду отрицать, а затем убью тебя, но, по правде говоря, величайшее сокровище из всех, самая бесценная вещь, которой я владею, — это любовь моей пары. Без нее я — ничто. Она — сумма моей Вселенной. Причина, по которой я замышляю заговор и убиваю. Она — самое драгоценное, чем я могу когда-либо надеяться обладать, и единственное, что достойно моей жизни или внимания.

Макл, как и Джаро в то время, не понял этого и подумал, что его двоюродный брат слегка тронулся умом. Это случалось с лучшими из них после нескольких слишком частых сотрясений мозга. Но теперь… теперь Маклу пришлось задуматься.

Что такое слава и богатство, если ему не с кем ими поделиться? Без Оливии на его стороне, с кем бы он вновь продемонстрировал свое величие? Кто бы захлопал в ладоши при виде его чудесных подвигов? Задыхаться от ужаса при виде его кровожадной, смертоносной стороны? Стонал от удовольствия от его превосходного мастерства любовника?

Кем и чем он был без того, кого можно было бы любить? Никем. Я один. А это просто не годилось. Но он не мог просто повернуться и сказать ей это. Мужчина не кланялся женщине, даже той, которую он