– Своим ходом?

– А ты можешь?!

Я покачала головой:

– У меня, конечно, есть странные родственники – вот ты, например, но я-то не дочь Ихтиандра.

– Нет проблем. Я уже договорился, ты поплывешь на баркасе «Афина» с добрым человеком Николаем. Он очень тронут нашей историей. Он тоже любит маму.

– Надеюсь, ему не захочется узнать подробности нашей семейной идиллии? – спросила я. – Я ведь не говорю по-гречески.

– Ты вообще не говоришь! Я объяснил Николаю, что ты замкнулась в своем горе и практически не общаешься с чужими людьми.

– Прекрасно. Стало быть, у меня немая роль полоумной нелюдимой старушки?

– Привыкай заранее, вдруг ты из породы долгожителей! – Мик посмотрел на часы. – Теперь я возвращаюсь в имение, а ты иди к баркасу. Добрый Николай в ожидании отплытия «Медузы» устроил для тебя на причале прекрасное кресло из канатной бухты.

– Ты идешь в имение?! – я вскочила. – Пожалуйста, забери мою сумку! В ней паспорт, деньги, кредитные карточки – как же я без них?

– Я попытаюсь, но не обещаю, это уж как получится, – Мик полез в карман. – Держи деньги. Держи телефон. Держи паспорт.

Я посмотрела на непривычно тяжелый мобильник и бордовую книжицу с чужим гербом.

– Это не мой телефон и не мой паспорт!

– Конечно, это все мое, – кивнул Мик. – Видишь, я доверяю тебе самое дорогое. Верь мне.

Я растерянно моргнула и открыла чужой паспорт.

Микаэль Хоффер, гражданин Германии.

– Забыл предупредить тебя, мамулечка, – герр Хоффер щелкнул пальцами. – Мы с тобой живем в Берлине, хотя, вообще-то, мы – турки. В Германии много турок, понимаешь?

Я почувствовала головокружение.

Итак, я – глухонемая депрессивная турецкая бабушка-мамушка из Берлина, без малейшего удовольствия и каких бы то ни было документов путешествующая по Средиземноморью – в нагрузку к взрослому сыну, типичному белокурому янычару… чего ж тут непонятного?

– Слушай, иди отсюда, – слабым голосом попросила я его, всерьез опасаясь, что еще одна дополнительная подробность – и я действительно свихнусь. – Я подожду тебя на причале.

Моряк Николай оказался действительно добрым человеком. Он вполне удобно устроил меня на свернутом канате и даже дал попить водички, но ни о чем не спрашивал. Только сочувственно улыбался и периодически сокрушенно цокал языком.

Я старательно изображала из себя восковую фигуру, хотя мне ужасно хотелось чесаться: от соленой воды невыносимо зудела спина. Спрашивается: зачем я помылась в море?

Пассажиры «Медузы» явились в порт небольшой эффектной процессией. Возглавлял ее Ля Бин, облаченный в густо усыпанную стразами борцовскую майку цвета фуксии и белоснежные штаны из парашютного шелка с рюшами. Глубокие проймы майки обнажали его развернутые, как у балерины, плечи. Свои длинные узкие ступни маэстро на ходу выворачивал по принципу «пятки вместе, носки врозь», а руки держал на отлете, изящно выгнув кисти. Горделивая посадка головы и узелок волнистых волос на затылке дополняли выразительный образ. Казалось, еще миг – и маэстро поплывет в классическом танце, увлекая в па-де-де Маленьких Лебедей – следовавших за ним спутников и спутниц.

Хотя нагруженная вещами Мария больше походила на небольшое вьючное животное, нежели на лебедя. Бедняжка волокла на себе все снаряжение маэстро: сумку с ноутбуком, чемоданчик с прибамбасами для визажа и премилый, но явно увесистый кофр цвета расплавленного золота, усеянный значками знаменитой фирмы. Ля Бин явно был не из тех, кто путешествует без багажа.

Третья персона шествовала с одной дамской сумкой. Узнав ее, я искренне обрадовалась: то была Катерина! Вид у нее был вполне довольный, за руку ее никто не тянул, в спину не подталкивал. Катька шла сама, с интересом вертела головой во все стороны и улыбалась.

А я-то, дурочка, напридумывала себе разных страхов и ужасов!

Соображая, не отказаться ли от навязанного мне Миком спонтанного путешествия, я приподнялась было с каната, но тут шедший за Катериной голливудский тип посмотрел прямо на меня и покачал головой.

Я села.

Замыкавший процессию неприятный дядька, похожий на бультерьера, мазнул по мне цепким взгладом, но не признал.

Еще бы, у меня же такой грим! Один ослиный чубчик чего стоит!

– Что делать, что делать?! – заволновалась тем временем Нюня. – Может, лучше остаться?

Я представила, как возвращаюсь с повинной в имение, а меня, не приведи бог, опять встречают с автоматом в руках и запирают в кладовке.

О нет, без посторонней помощи мне вторично оттуда не выбраться!

– Вот и решение вопроса, – заключила Тяпа. – Никаких союзников в имении у тебя не осталось, а на «Медузе» их сразу двое: Ник и Катя. Поплывем!

Тут с соответствующим приглашением подоспел и улыбчивый бородач Николай.

Я позволила препроводить меня на баркас, устроилась на скамеечке у борта и покойно, как подобает чинной бабушке, сложила руки на коленях, преодолев возникший было порыв прощально помахать легендарному острову.

До свидания, Санторини! Как говорят в Греции – херэтэ, что для русского слуха звучит неприлично, но ситуативно подходяще.

– Полное херэтэ! – припечатала Тяпа.

Это было и окончательное прощание с островом, и исчерпывающее определение положения, в котором я оказалась.

Загримированная эдаким чучелом, я плыла на утлом суденышке по волнам чужого моря с незнакомым человеком и в неизвестном направлении, не имея ни вещей, ни денег, ни паспорта, ни даже возможности спросить о тысяче волновавших меня вещей!

Нюня жалостливо всхлипнула.

– Вот только не надо драматизировать! Денег Мик тебе оставил и рот не зашил – если будет очень нужно, задашь свои вопросы по-английски, – разозлилась Тяпа.

Я сразу же приободрилась, потому что злость у нас с Тяпой – эмоция активная. Как говорил Шварценеггер в роли Терминатора (удавшейся ему гораздо лучше, чем роль губернатора): «Ярость полезнее, чем отчаяние!»

– Не хнычь – действуй! – агитировала меня Тяпа.

Что, собственно, делать, как именно действовать, ей тоже было непонятно, но я нашла, чем себя занять. Деловито вытащила из карманов изрядно оттянувшие их мокрые тряпки и разложила их сушиться на лавочке.

Николай при виде моей постирушки удивленно заморгал, но ничего не сказал. Может, потерял дар речи? Тугая маечка на тоненьких бретельках и ультракороткие шортики с бахромой очень неожиданно сочетались с образом скорбящей столетней вдовы.

Потом я проверила мобильники. В открытом море связи не было, но я и не стала бы никуда звонить, потому что мой аппарат уже был на грани смерти, а Мик, коварный тип, снабдил свой телефон паролем.