Невинский разговаривал с Машей мало, в основном во время трапезы в столовой, и лишь иногда давал ей указания по тому или иному вопросу, касающемуся воспитания детей или их обучения. Днем Михаил Александрович занимался бумагами, принимал посетителей в своем кабинете или же делал визиты, а вечером ездил верхом или проводил время в одном из игорных заведений Петербурга. Порой за весь день Машенька видела хозяина дома только за трапезами или издалека.

В тот день, шестого июня, за завтраком Невинский сухо объявил Маше, что через час он будет ожидать ее в своем кабинете. Машенька сразу же поняла, для чего понадобилась хозяину дома, и ощутила, как сильно застучало сердце. Она знала, что сегодня все и решится: будет ли она дальше служить в доме Невинских или же навсегда покинет этот помпезный особняк. За оставшуюся трапезу она более не смогла проглотить ни куска и пила только чай.

Как и было велено, Маша постучалась в кабинет Невинского ровно в десять и после его ответа прошла внутрь, остановившись напротив Михаила Александровича в пяти шагах. Он сидел за своим письменным столом и хаотично крутил в руках перо. При ее приближении Невинский распрямил плечи, весь вытянулся, словно струна и чуть прищурился.

— Вы точны, — заметил он глухо. — Это весьма хорошее качество для молодой девицы.

— Благодарю вас, Михаил Александрович, — пролепетала Маша, понимая, что услышать комплимент из уст этого надменного, властного вельможи дорогого стоит.

— Это не комплимент, сударыня, а простое установление факта, — одернул он ее недовольно, сожалея о своих предыдущих словах касательно ее исполнительности.

На это изречение она почтительно промолчала и чуть поджала губы.

— Сударыня, прошло более месяца, как вы служите в моем доме. И, насколько помню, я обещал устроить вам некий экзамен по географии, — произнес он строго и оглядел стоящую перед ним девушку с ног до головы.

— Да, все верно, — кивнула она, ощущая дрожь в руках.

— И вы готовы держать экзамен, сударыня? — спросил он тоном инквизитора.

— Да, вполне, — заметила Машенька как-то испуганно, но твердо.

— Прекрасно, тогда начнем, — кивнул Невинский и указал ей рукой на стул. Маша медленно села и оправила платье. Михаил проследил за ее движениями цепким взором и только после того, как она подняла на него свои яркие синие очи, задал первый вопрос:

— Какова ныне численность населения Российской Империи?

— Около тридцати шести миллионов человек, не считая Польши и Финляндии, — дала Маша исчерпывающий ответ на русском без акцента.

Невинский приподнял брови и уточнил:

— На первое число текущего года было учтено тридцать семь миллионов.

— Но я прочитала эти данные за прошлый год, именно они описаны в последнем выпуске газет.

— Хорошо. Перечислите страны, которые граничат с Францией по суше.

Машенька вновь дала верный ответ, и Невинский удовлетворенно кивнул. Далее в течение получаса он задавал вопросы, и молодая женщина ответила все, а некоторые места указала прямо на карте, которая была разложена на столе рядом. Михаил Александрович медленно кивал и почти всегда дополнял ее ответ, словно указывая на то, что она изучила данный вопрос не до конца. Это немного нервировало Машу, но она старалась не показать этого.

Последний вопрос, который он задал, касался реки в Китае, и Маша не смогла на него ответить. В этот миг она стояла у карты рядом с Невинским и пыталась отыскать ту неизвестную низменность, с которой начинался исток этой самой реки.

— Ну и, ваш ответ? — нетерпеливо осведомился Михаил, который стоял всего в шаге от Маши. Он отчетливо отмечал все гримаски прелестного лица девушки и с каким-то упоением следил, как подрагивали ее ресницы, как она нервно кусала пухлые губы, видимо, не зная правильного ответа. Отчего-то Невинскому до невозможности хотелось придвинуться к девушке поближе и ощутить легкий цветочно-травяной аромат, который исходил от нее, а еще запустить ладонь в густые темные локоны, собранные на затылке в затейливый узел, и узнать, насколько они шелковисты.

В который раз за последний месяц Михаил отметил, что ему невероятно нравится смотреть на Мари, как он называл ее про себя. Ее утонченная породистая красота, юность, плавность движений и изящная стройность стана привлекали его неимоверно. В последнее время он стал замечать, что ему не хватает малого общения с Мари только за трапезами, и с каждым днем он словно искал повод, чтобы подольше побыть в обществе девушки. И в эти мгновения чувствовал, как неистово хочет провести рукой по ее тонкой кисти, лежащей на карте. Но Михаил понимал, что, сделай он так, это будет выглядеть развязно и непочтительно по отношению к девушке. Оттого Невинский напряженно стоял в шаге от нее и цепким изучающим взором смотрел на нежный прекрасный профиль. Наконец, не выдержав напряжения от ее близости, он властно произнес:

— Что ж, я думаю, довольно.

— Простите, Михаил Александрович, — пролепетала она, повернув к нему лицо. — Я мало времени уделила Китаю, но обещаю, что обязательно…

— Я уверен в этом, сударыня, — почти неучтиво произнес Михаил и отступил на шаг, ибо ее близость была просто невыносима. Он приказал: — Присядьте.

— Да, конечно, — кивнула Машенька и вновь заняла место на стуле в пяти шагах от него.

Невинский остался стоять на прежнем месте и, по-доброму взглянув на нее, заметил:

— Ну что ж, сударыня, весьма недурственно. Конечно, не безупречно, и есть, что подучить, но в целом неплохо. Я вижу, что вы довольно много времени уделили изучению данного предмета.

— Я очень старалась, — кивнула девушка, польщенная похвалой и улыбнулась Невинскому одними уголками губ. Михаил напряженно уставился на ее рот и помрачнел. Улыбка делала девушку невозможно соблазнительной и прелестной.

— Могу я узнать, кем были ваши родители? — спросил он вдруг.

Улыбка тут же исчезла с лица Маши, а сердце испуганно сжалось. После слов о родителях в ее голове вмиг всплыли все подробности давно минувших дней. Словно страшная правда о прошлом заполонила ее существо, воскресив в памяти все прекрасные и трагичные моменты детства и юности. Маша вспомнила, как была счастлива когда-то в отчем доме и как потом предала родных людей и обрекла их на погибель только из-за глупой жертвенной любви к мужчине, который не был достоин даже ее мизинца. Все эти годы ее сердце не оставляла терзающая кровавая правда о том, что только она была повинна в смерти матери, отца и брата. И именно тогда она навсегда прокляла свою душу, когда решилась на тот страшный и дикий поступок.

От переживаний, которые заполонили ее, Маша смертельно побледнела, а ее глаза увлажнились. Дыхание стало прерывистым, а сердце глухо застучало — сильно и болезненно.

Удивленно смотря на девушку, Михаил отметил, что с ней что-то происходит. И она впала в какое-то странное оцепенение и испуг, а большие яркие глаза стали почти чернильного цвета. Бледность ее лица уже через секунду стала пугающей, она в упор смотрела сквозь него невидящим взором и не шевелилась.