Я притормозила у гастронома и загрузилась десятком пончиков, добрым куском копченой лососины и полукилограммовым корытцем мягкого сливочного сыра. Устрою прощальную оргию перед скорбным паломничеством в кабинет доктора Чена. Надо же дать гипнотизеру материал для работы. От соленой лососины опухну, как гриб-дождевик, но тут уж ничего не попишешь. Я тяжело больна предменструальным синдромом, а в этом состоянии организм настоятельно требует соленой и острой пищи.

В машине я пристроила пакет с лакомствами на переднем сиденье и моментально одурманилась наркотическими ароматами свежих – только что из печи – ржаных пончиков. Как зачарованная вытянула один из них и отхватила половину, набив рот теплым рыхлым тестом.

Тут же нахлынули воспоминания, живые, как галлюцинация. Воскресный журналистский бар на Астор-стрит. Опухшие похмельные репортеры с небритыми лицами жуют пончики и вяло перекидываются в покер. Фрэнклин, тот терпеть не может пончиков, предпочитает булочки. Бедняга сейчас в рабстве у собственных имиджмейкеров – широко разрекламированная диета “скроенного для руководства” жестко ограничивается хлебцами из цельного зерна. Представляю, как он страдает без обожаемого белого хлеба – безвкусного, как поролон.

Я с наслаждением прикончила пончик. Ну кто начинает диету в воскресенье? Понедельник – вот достойный день для старта новой жизни.

На крыльце какой-то человек терпеливо звонил в дверь. Я убрала газ и беззвучно покатилась по дорожке к дому, подозрительно разглядывая визитера. Нет ли при нем брошюр “Иисус вас любит”, коробок с новыми улучшенными пылесосами, благотворительной муры на продажу и другого наступательного оружия? Выглядит вполне мирно. Незнакомец обернулся, уловив шуршание колес по гравию. Старик. Долговязый, тощий, сильно горбится. Белая рубашка. Чистый потертый пиджак болтается, как на вешалке. И не жарко ему в костюме?

Я вылезла из машины, прижимая к груди пакет с теплыми пончиками.

– Простите, что вам угодно? Старик подался вперед, нервно теребя в грубых узловатых пальцах старомодную шляпу.

– Миссис Аверс? Мое имя Джордж Пэйн.

Я неспешно поднялась по ступеням. Старый Пэйн, очкастый дятел.

– Мистер Пэйн, добрый день. Очень рада.

Я вовсе не была рада. Даже ключей не вынула, так и стояла с Пэйном у запертой двери, не приглашая в дом. Сейчас для меня весь мир вертелся вокруг пончиков, сыра и лососины. Гастрономическая оргия не чета всем прочим. Это дело сугубо интимное. И меньше всего предназначенное для старых мужей умирающих жен.

– Чем могу вам помочь, мистер Пэйн?

– Я надеялся, может быть, мистер Аверс дома...

– Мне очень жаль. У него сейчас собрание.

Черт, не топтаться же полдня возле собственного дома? Да и притиснутый к сердцу пакет с каждой секундой становился все тяжелее и все желаннее.

– Простите, мистер Пэйн. Я, к сожалению, спешу. Но непременно передам ваши слова мужу.

Он порылся во внутреннем кармане пиджака, вытащил чек и бережно разгладил его.

– Это не слова, это вот... Хотел вручить ему сам, вроде как лично, понимаете? Чтобы сказать ему спасибо за то, что терпит, не торопит с выплатой. Я и рад бы вернуть сразу всю сумму, но пока все никак не выходит...

Он робко извинялся, заглядывая мне в лицо блеклыми слезящимися глазами. Я прекрасно знала, что обязана сделать. Пригласить его в дом, угостить пончиками, налить кофе и выслушать. Он один, его жизнь летит под откос...

Нет, только не сейчас. Сейчас я хочу спокойно поесть.

– Мне очень жаль вашу жену, – начала я совершенно искренне. – Поверьте, Фрэнклин делает все возможное и невозможное, чтобы выиграть ваше дело. (Да неужели?)Я уверена, скоро все пойдет на лад. (А вот это уже чистая ложь.)

– Спасибо, миссис Аверс.

Он подал мне чек. Я скользнула по нему взглядом и залилась краской. Десять долларов. Только что, не дрогнув, я выложила в два раза больше за пакет деликатесов!

– Мистер Пэйн, уверяю вас, мистеру Аверсу ничего не стоит потерпеть. Вот решится ваше дело, получите компенсацию, тогда и вернете все сразу.

Я принялась совать ему чек, но Джордж Пэйн торопливо отступил:

– Не по душе мне быть в долгу. За всю жизнь и гроша не заняли, пока Люсинда не слегла. Знаете, нехорошее это чувство – когда деньги взял и не возвращаешь. – Он нацепил шляпу, поправил измятые поля. – Сердечный привет мистеру Аверсу. Приятно было с вами встретиться.

Он твердо пошел прочь – человек с согнутой спиной, но гордым сердцем. Теплый ветер весело трепал на нем убогий мешковатый костюм. Я зачарованно провожала его взглядом, пока пьяный дух ржаного теста не призвал меня к более насущным делам.

Мысленно перекрестившись, я ступила на рассохшуюся деревянную лестницу. Шаткие перила, ступени, да и само это ветхое строение грозили обрушиться в любой момент. Одолев три пролета, я очутилась в длинном мрачном коридоре с обоями неприятного темно-горчичного цвета. Отчаянно скрипели половицы, словно кто-то крался следом совсем рядом. Вот приоткрылась дверь, пахнуло склепом, узкоглазый гоблин, завидев меня, обтер крючковатые грязные руки о некогда белый халат и с плотоядной ухмылкой поманил внутрь...

* * *

Бесконечные вариации этого веселого сюжета терзали меня всю ночь. Лишь одно подогревало во мне решимость пережить кошмар наяву – мирное посапывание Фрэнклина. Слишком стремительно и неотвратимо распадалось все, что когда-то связывало нас. Еще чуть-чуть – и он ускользнет навсегда: сегодняшней Барбаре едва ли под силу вновь завоевать его сердце.

Секс между нами стал такой же диковинкой, как рождение двухголовых телят. Для чуда требовалось сочетание целого ряда благоприятных условий. Чтобы я не спала, а дети, наоборот, спали. Чтобы Фрэнклин уже вернулся, а парад планет совпал с пятницей, желательно тринадцатого числа, и лихорадкой на токийской бирже. Само по себе чудо происходило буднично и на редкость стремительно: заключив меня в объятия в двадцать три ноль-ноль, Фрэнклин уже в двадцать три ноль пять облегченно несся в душ. Он явно делал мне безмерное одолжение, заполняя супружеским долгом рекламную паузу между двумя информационными передачами. Тягостная, но неизбежная повинность – вроде кормления удава.

Но я не сдамся. Наведаюсь с Кэтлин в чертов секс-шоп и скуплю все их эротические масла, возбуждающие притирания и прочую белиберду. Запишусь на курсы эротического массажа и овладею танцем живота. А самое главное – и это будет лучшее, чудодейственное средство – похудею. И если для этого нужно, чтобы служитель тайных сил поковырялся у меня в мозгах, так тому и быть!

Фрэнклин внезапно открыл глаза, и я спохватилась:

– Доброе утро, милый.

– Сколько сейчас?

– Половина восьмого. – Мои руки скользнули к нему. Детей нет. Спешить некуда. Можем заниматься любовью сколько душе угодно.