– Одной отвратителен лишний вес, другой – худоба. От этого зачастую и зависит, от чего мне придется лечить ее – от ожирения или анорексии.

– Ее?

Непроницаемые азиатские глаза не мигая смотрели на меня. Уже гипнотизирует? Я уставилась в завиток на обоях возле уха доктора.

– Как правило, мои пациенты – женщины, миссис Аверс.

– Почему?

Он рассмеялся:

– В двух словах не расскажешь, а фундаментальные психологические исследования сейчас не ко времени. Но факт остается фактом: девять из десяти моих пациентов с проблемами веса-женщины. Мужчин считанные единицы, да и тех обычно силком приводят жены или направляют врачи. – Он помолчал. – Так как насчет гипноза?

– Почему не попробовать? Правда, я не уверена, что поддаюсь внушению.

– Никогда не пробовали?

Улыбка у доктора Чена была самая располагающая.

– Однажды было дело. Мне тогда исполнилось одиннадцать. Жутко разболелся зуб, и стоматолог решил применить ко мне новомодную методику обезболивания без лекарств.

– И что же?..

– Он велел мне выпятить большой палец, сосредоточиться на нем и громко, отчетливо считать назад от десяти. И мы дружно стали пялиться на мой палец. Зрелище было до того дурацкое, что ни о чем другом я думать не могла. В детстве я грызла ногти. А в тот раз, в довершение всех бед, в ранку попала грязь, палец раздулся и переливался зеленым и красным. Я заявила, что уже загипнотизировалась, лишь бы поскорее спрятать палец. – Я замолчала и поежилась. До сих пор в дрожь кидает, как вспомню визг бормашины.

Доктор Чен взглянул на мои руки:

– Вижу, вы перестали грызть ногти.

– Через минуту после первой затяжки.

– А теперь вы заменили сигареты едой, верно?

Я уныло кивнула и тоже уставилась на свои трясущиеся ладони. Пришлось стиснуть руки коленями.

– Замкнутый круг, и чем дальше, тем хуже. Бег на костылях. Избавиться от одного транквилизатора, чтобы ухватиться за следующий, похлеще. Вероятно, прекратив есть, начну пить.

– Открою вам тайну. Вы не обязаны бегать по этому кругу. Может, именно сейчас вам хватит сил разорвать его и двинуться собственной дорогой, отбросив костыли раз и навсегда.

Пол ушел из-под ног. Но только у меня – доктор ничего не заметил.

– Думаете, вы сможете меня загипнотизировать?

– Это легко проверить.

Он щелкнул какими-то переключателями. Погас верхний свет, вместо него зажегся приглушенный, рассеянный боковой.

– Сядьте ровно.

Голос доктора звучал размеренно, интонации убаюкивали. – Вот так. Теперь опустите руки на подлокотники. Расслабьтесь, смотрите на тень на стене. Слушайте мой голос. Сейчас начну считать до десяти и ваши веки станут тяжелыми. Такими тяжелыми, что опустятся самисобой. Раз...

Меня обволокло теплом и умиротворением.

– Два... три...

Веки отяжелели. Не ощущая собственного тела, я поплыла в тустеющую тень на стене. Вот только смотреть на нее становилось все труднее, глаза упрямо закрывались... На счет “десять” я уронила веки и растворилась в темноте.

Нет, я могла открыть глаза в любой момент, но так не хотелось напрягаться. Да и незачем, в мирной тьме так спокойно и уютно... Лучше остаться в ней и внимать голосу, который пронизывает ее всю и наполняет вибрациями. Я скольжу за голосом, все дальше и дальше в темноту, и соглашаюсь с ним, что на этой неделе не захочу и не стану есть шоколад, конфеты, белый хлеб, чипсы, пиццу, пирожные, сдобу и все прочие излишества, а проголодавшись, глубоко вздохну, и все пройдет... Если искушение станет непреодолимым, то представлю себя такой, какой мечтаю выглядеть, и голод отступит. И буду вставать из-за стола, едва заморив червячка, сколько бы еды ни оставалось на тарелке... Я твердо знаю, что так и будет. Я хочу остаться в ласковой темноте, гудящей низким голосом, который рассказывает мне, как я красива сейчас и какой красавицей стану совсем скоро, и не желаю выныривать из нее, возвращаться назад...

– Десять... девять...

Голос отделяется от темноты, он все определеннее звучит из одной точки, где брезжит свет.

– Восемь... семь...

Позвольте остаться, я не хочу обратно; но нет – из век уходит свинцовая тяжесть, тело словно всплывает со дна озера пузырьком воздуха, и, когда звучит “раз”, я открываю глаза.

Никаких перемен. Матовый плафон под потолком снова заливает кабинет приятно-ярким светом, на меня смотрят непроницаемые глаза доктора Чена. Я не представляла, сколько прошло времени, а главное – так и не поняла, удался гипноз или нет.

– Кто может знать наверняка? – улыбнулся доктор Чен. – Поглядим, как у вас пойдут дела на этой неделе. Это единственный критерий.

Он протянул мне листок бумаги:

– Вот ваша диета. Это лишь восемьсот калорий в день, поэтому сестра даст вам витаминные добавки. Ни в коем случае не забывайте их принимать. И непременно выпивайте шесть-восемь стаканов воды ежедневно, чтобы вымывать шлаки. Есть у вас вопросы?

Я не смогла придумать ни одного. Мы пожали друг другу руки, и доктор исчез в соседней комнате. Загрузив сумку мультивитаминным комплексом, упаковками витамина В и глюконатом кальция, я записалась на следующий прием и заплатила сто пятьдесят долларов за нынешний – сюда входила и стоимость медосмотра. На этом первый визит к мозгоправу благополучно завершился.

Окрыленная, я помчалась к офису Кэтлин – мы уговорились вместе перекусить. На полпути на меня навалились сомнения. Она наверняка начнет выспрашивать, как прошел сеанс гипноза. И что отвечать? По дороге попался лоток со сладким попкорном. Меня окутал густой аппетитный запах – тот волшебный аромат, что превращает процветающих бизнесменов и элегантных дам в первоклашек, тянущихся за пакетиком засахаренной кукурузы. Я глубоко вздохнула и спокойно прошла мимо.

Никогда, ни разу в жизни мне не удавалось пройти мимо лотка с попкорном – даже когда была худой как палка. Выходит, гипноз удался! Вот теперь я преисполнилась глубочайшего доверия к доктору Чену и его фантастическому методу. Энтузиазм самоотверженной диетички вспыхнул во мне с небывалой силой. Выпятив грудь завтрашней худосочной красавицы, я решительно зашагала на встречу с Кэтлин.

* * *

Всю ночь лил дождь, и наступившее утро остро и вкусно пахло свежераскисшим суглинком и оголившимися корнями трав. Как я умудрялась не чувствовать всего этого прежде?

Потеря в весе была ощутима – в сравнении со вчерашним днем двести пятьдесят граммов как не бывало! От этого открытия восприятие нечеловечески обострилось, точно от дозы ЛСД. Я летела по мокрому асфальту, восхищаясь сверканием крохотных капель и яркостью молодой травы. Богоданные мелочи. “Ведь воскресает в мелочах и очищается душа” – эту строку из “Пророка”[10]много лет назад подчеркнула мама. Я читала и перечитывала книгу, страстно надеясь, что прикасаюсь к старинному переплету красной кожи в тех же самых местах, где его трогали мамины пальцы, что смотрю на плотные шершавые страницы так же, как смотрела она. На полях старательными детскими каракулями было выведено: “Чудесно” и “Да! Да! Да!” – позже решительно вымаранное. Приписка твердым изящным почерком – так она писала в колледже – бескомпромиссно заявляла: “Сироп!” После ни одной пометки. У мамы не было никакого “после”...