– Паад, – его голос звучал тихо, – Эш сейчас может нас подслушать?

Мартин оглянулся на плотно закрытую дверь кабины.

– Нет.

– Хорошо, – прошептал Сотимара. – Видите ли, я подозреваю, что Эш – колдун. Черный маг.

– Что?.. – Мартин вытаращил глаза.

– Я понимаю, вас шокирует такое обвинение в адрес вашего соотечественника. Извините, но надо смотреть правде в глаза! Три ночи подряд нас преследуют магические сны. Это губительные сны, после них остается боль. Посещают они только нас с вами, с Эшем ничего не происходит. Это означает, что у него есть магическая защита. Я могу предположить, что он овладел валвэнийской магией и теперь использует ее против нас. Кажется, у вас с ним были какие-то разногласия, он не хотел ехать туда, куда мы направляемся? Если вы ничего не предпримете, он нас уничтожит.

– Черт, вот это гипотеза… – несмотря на боль, Мартин коротко рассмеялся. – Не беспокойтесь, Сотимара, все не так плохо. Помните, я объяснял вам насчет излучения неизвестной природы, которое воздействует на мозг? Оно вызывает сны, похожие на наркотические галлюцинации, и, в качестве остаточного эффекта, болевые ощущения. Наши ученые еще разберутся с этой хреновиной… А у Эша индивидуальная невосприимчивость. Возможно, это связано с его состоянием. Возможно, на людей с расшатанной психикой излучение действует слабее, чем на здоровых. Я согласен, тут много неясного. Но Эш не колдун, могу поручиться.

– Вы не верите в магию?

– Пожалуй что нет.

Сотимара вздохнул.

– Паад, вспомните, как я предупреждал вас в Эгтемеосе насчет шлема. Вы не захотели меня послушать, и вам чуть голову не оторвало! То, что Эш не вполне нормален, не мешает ему быть колдуном. Наоборот, нормальный человек никогда не свяжется с черной магией.

– Наука моего мира не признает никакой магии.

– Мы можем погибнуть из-за вашего догматизма, – покачав головой, фаяниец поднялся с кресла.

– Все будет в порядке, – подмигнул Мартин. – Сами увидите.

Ему так и не удалось подбодрить Сотимару, тот ушел подавленный.

После обеда начали попадаться деревни. Приметив впереди первую, Мартин остановил машину и сходил в салон за Вениамином.

– Смотрите, это деревня, где осталась Мадина?

– Нет. Раюсаны дальше, на берегу озера.

Эш поудобнее устроился в кресле. Вид у него был непринужденный, почти счастливый, на лице блуждала легкая улыбка.

– Еще три-четыре часа ехать. Можем не торопиться. Вы же не полезете туда днем, как слон в посудную лавку? Вы должны побывать там после захода солнца и поговорить с Мадиной без свидетелей. Я покажу, где она живет.

Редкие пучки фиолетовых листьев превратились в сплошные заросли по пояс взрослому человеку. Они сочно хрустели под колесами бронекара. Среди них паслись животные с роговыми гребнями вдоль спины, слишком раскормленные и тупые, чтобы своевременно убираться с дороги, поэтому Мартину то и дело приходилось сбрасывать скорость, да еще и петлять, чтобы никого не задавить. На то, что пастухи позаботятся о безопасности своей скотины, рассчитывать не приходилось: те разбежались, увидав бронекар. А животные, как ни в чем не бывало, продолжали хрупать листьями, косясь без всякого интереса на проезжающую мимо машину. Похожи на верховых чиротагов, но вдвое толще, и морды не такие вытянутые. Их гребни были выкрашены во все цвета радуги: видимо, цвет обозначал принадлежность тому или иному владельцу. Эш подтвердил, что так и есть.

– Люди здесь занимаются земледелием и скотоводством. У них на все случаи жизни есть традиции, все регламентировано… Имейте в виду, вы погубите семейное счастье Мадины, если жители деревни вас заметят!

– Меня не заметят, – сквозь зубы процедил Мартин.

Каждая деревня представляла собой скопище тесно сдвинутых глинобитных хибар – или, может, одну чудовищно разросшуюся хибару; по крайней мере, Мартин не разглядел между слепленными вместе постройками никаких промежутков. И везде присутствовали следы разрушений, а среди пестрых прямоугольников возделанных полей и огородов попадались черные, выжженные. Признаки войны, решил Мартин вначале. А потом понял, что нет, не то. Поля сожжены выборочно, и секции строений разрушены выборочно. Причем над последними поработал не огонь: проломлены крыши, раздавлены стены, все, что находилось внутри в момент катастрофы, превращено в груду мусора. Эш, когда он обратился к нему с вопросом, пожал плечами:

– Не знаю, что и сказать… Я ведь не знаю здешнего языка, мы с Мадиной с ними на пальцах объяснялись. В нашей группе полиглотами были Зотова и Нейби, но они погибли. Наверное, Мадина за это время выучилась болтать по-местному, вот у нее и спросите.

Затормозив около очередной деревни, Мартин позвал Сотимару. Потом надел на всякий случай шлем, конфискованный у разбойников, и спрыгнул на сухую оранжевую землю. Фаяниец и Эш остались в машине. Впереди громоздился глинобитный муравейник, такой же оранжевый, как почва под ногами и солнце в небе. Незастекленные черные окошки настороженно следили за Мартином, кое-где торопливо захлопнулись сплетенные из высушенных стеблей ставни и двери.

Сделав несколько шагов, он остановился, готовый в случае атаки отклониться или отпрыгнуть. Его голову защищал шлем, тело – вшитые в комбинезон пуленепробиваемые пластины и мелкая кольчужная сетка. Лицо и кисти рук оставались открытыми, но Мартин всецело полагался на свою реакцию. Оставшаяся после «магических» снов паразитная боль не мешала, ему все-таки удалось с помощью массажа и аутотренинга ослабить ее интенсивность. Оглядев оконные проемы (пока оттуда не вылетело ни одной стрелы – хороший признак), Мартин поднял правую руку и показал затаившимся наблюдателям сверкнувшую на солнце савашейскую серебряную монету, которую он выменял в Эгтемеосе. Монета была здоровенная, пять сантиметров в диаметре. В самый раз для демонстрации мирных намерений.

Прошло несколько минут. Из недр построек доносились шорохи, тихие голоса. Уловив движение справа, Мартин повернулся, не переставая следить за всем глинобитным массивом. Распахнулась плетеная дверь, из хибары вышел смуглый человек в линялой пестрой одежде и плоской шапочке с завязками под подбородком. Потом появился второй, третий… Из окна выглянула любопытная девчоночья мордашка и сразу пропала. Первый что-то спросил. Дружелюбно улыбнувшись, Мартин повертел монетой и махнул рукой Сотимаре, который следил за развитием событий из кабины. Фаяниец выбрался наружу. Увидав его, жители деревни начали церемонно, с достоинством кланяться. Принимают за савашейского князя, понял Мартин.

– Сотимара, вы сможете найти с ним общий язык?

Фаяниец что-то сказал, смуглый ответил.

– Да. Я не знаю их наречия, но староста знает савашейский. Он спрашивает, что мы желаем купить.

– Ну, что-нибудь съедобное… Что получше. Это просто предлог, я хочу выяснить, откуда эти разрушения.

Староста принес запечатанную глиняную бутыль и корзину вяленых фруктов.