Они переглянулись. Артем был уверен, что в первую очередь все подумали о Мишке.

– При посещении бани необходимо, – прочла Ольга, – соблюдать определенный ритуал. При входе следовало спросить разрешение на помывку, а всходя на полок, приговаривали: «Крещеный на полок, некрещеный с полка». Уходить же из бани требовалось задом наперед, отвешивая поклоны и приговаривая: «Мойся, хозяин!»

Банник любил попариться на «четвертый пар». Так назывался заход после того, как в бане попарилось три смены людей. Поэтому последний моющийся оставлял ему метлу, кусок мыла, теплой воды в лохани и, конечно, веник. Если кто по незнанию парился на четвертый пар, банник очень сердился. Вообще, запрет мыться в бане ночью часто объяснялся не только присутствием в ней в это время банника. По народному поверью, ночью и в «четвертый пар» в бане собиралась на посиделки вся нечистая сила – не только банники, но и черти, бесы, овинники, лешие и русалки. Человеку же в это время мыться было нельзя, так как нечистые духи непременно навредили бы ему – наслали болезнь, напугали или даже убили.

Оля помолчала и продолжила:

– Кроме этого, был еще один закон – париться только в положенное время: летом – до семи часов вечера, зимой – до полудня. И никогда не заходить в баню после захода солнца. Исключение делалось в двух случаях: для рожениц и для девушек, которые на следующий день выходили замуж.

– Во как! – воскликнул Серега. – А Мишке-то предки кое-что растолковали.

– Саму баню старались держать в чистоте, чтобы банник не сердился. При этом верили, что если банный хозяин доволен людьми, то помогает им убирать в бане.

Артем кивнул. По крайней мере, это кое-что объясняет.

– Нарушение правил поведения в бане влекло за собой появление разгневанного банника. Существуют различные формы расправы. Банник мог защекотать, запарить, содрать с неугодного ему человека кожу и повесить ее сушиться. Также он бил, сводил с ума, лишал речи, засовывал головой в каменку, разбрасывал и рвал забытые вещи. Во многих местах было известно поверье о том, что банник может задушить человека, моющегося в одиночку вечером или ночью: сначала он усыплял человека, а потом своими длинными и толстыми губами обволакивал ему рот и загонял в грудную клетку горячий воздух. Еще банник мог так закрыть дверь, что, хоть снаружи топором руби, не откроешь. Зато если святой водой брызнуть, она сама открывалась. Средств защиты от банника не так уж и много. Несмотря на то, что христианские обереги (крест, молитва и упоминание Господа) считаются универсальными средствами против нечистой силы, против банника они действовали неэффективно. Самым надежным средством являлось соблюдение правил поведения в бане и возле нее.

Оля отложила книжку и посмотрела на Артема.

– Это все? – спросил Сергей, взял книжку и пролистнул ее. – Негусто.

– А чего тебе не хватает? По-моему, все предельно ясно. – Артем встал. – Правила поведения мы уже знаем, осталось дело за малым. Нам нужна курица.

Колхозный рынок, несмотря на рабочий день, был полон народа. Оля, Артем и Сергей не отходили друг от друга дальше чем на пару шагов. Овощной рынок переходил в птичий. Только шли ряды помидоров и огурцов, как тут же появлялись прилавки с волнистыми попугайчиками, золотыми рыбками и морскими свинками. Животные шли по нарастающей, начиная с рыбок и заканчивая… Артем не видел края этому рынку, но очень надеялся, что слонов здесь не продают. За прилавком с хомяками и морскими свинками шли клетки с кроликами. Кошки и собаки, козы и даже бычок, индюки и утки. Здесь было все, и будущее хозяйство покупателя зависело целиком и полностью от его платежеспособности.

Тихонов подошел к клеткам с утками.

– Скажите, а куры здесь продаются?

– Конечно.

Мужчина неопределенного возраста в ватнике, накинутом на плечи, буквально источал запах алкоголя. Как будто он не пил, а душился спиртом.

– У вас?

– Конечно.

– Мне нужна черная курица.

Мужик хохотнул и, еще раз обдав «выхлопом», сказал:

– А вы, стало быть, подземные жители?

Артем собирался нагрубить алкашу, но Сергей схватил его за руку, отодвинул и вышел вперед.

– Нам нужна черная курица или петух.

Мужик хохотнул.

– К чему эта дискриминация по цвету перьев? Скажу вам по секрету, – мужик пригнулся и прошептал: – Когда с них повыдираешь перышки да просмолишь, хрен его знает, какая она была при жизни. Хоть рыжая в крапинку.

– Нам ее не варить, – вставила Оля.

– Она нам нужна живая, чтобы успокоить одного монстра, – непонятно для чего сказал Артем.

Мужик посерьезнел и понимающе закивал.

– Понимаю, сам женат. Сейчас.

Он зашел за прилавок и вытащил оттуда ящик.

– Выбирайте.

Выбирать особенно было не из чего. Из пяти кур две были черные.

– Я думала, мы никогда ее уже не купим, – сказала Оля, когда они вышли через ворота рынка. И неожиданно для самой себя спросила: – Ты сможешь ее убить?

Артем посмотрел на курицу, погладил ее.

– Может быть. Ты знаешь, я помню, в детстве мой отец брал курицу и топор и отрубал ей голову.

– Очень милосердно, – сказала Оля.

– Ага, – кивнул Серега, – они еще бегают без голов.

– Сомневаюсь, что смогу так же, – произнес Артем и погладил курицу.

– Да, без головы здорово не набегаешь.

Артем посмотрел на Серегу так, будто застал его писающим в фарфоровый сервиз.

– Да расслабься ты. Я же шучу.

– Почему это мне не до шуток? Ах да! У меня же в доме завелась какая-то херня, пропадают люди и по двору бегает взбесившийся гигантский ленивец.

К машине они подошли молча.

– Задушить – еще сложнее, чем топором голову отрубить, – произнес Артем, когда сел в машину. – Сложнее и неприятней.

– А ты подумай, что курочке еще неприятней, и все пройдет.

– Ладно, девочки, – сказала Оля и завела машину. – Если это поможет, я сама ее придушу.

* * *

Они еще раз очень внимательно прочитали нехитрый обряд по усмирению банника и решили, что душить курицу все-таки надо Артему, так как он является хозяином дома. Решить-то решили, но, взяв в руки живое существо, Тихонов понял, что не сможет. Одно дело, когда ты убиваешь, чтобы съесть, и совсем другое – ритуальное убийство. Ритуал, который переворачивал все с ног на голову. Артем не мог понять, почему все так, почему это все происходит именно с ним. Он слышал о подобных существах. Лешие и водяные, домовые и кикиморы, банники и овинники, русалки и черти. Нечисти хоть в прокат выдавай. Но они для него были не более чем фольклорными персонажами, картинками из сказочной книги. И поэтому (в большей степени поэтому) они ни черта не пугали. Банника, лешего и домового он вообще представлял себе добрыми старичками с окладистой бороденкой и хитрым прищуром. Старичок, который не то чтобы кожу содрать, прикрикнуть не мог. Сидел на печи и раздавал деткам леденцы на палочке. Его банник раздал всем по леденцу. Да по такому, что в рот не лезет.