Вот это был миг. На поле все уже расслабились, что мне совсем не нравилось, это наводило на меня ужас. После такой борьбы проще всего расслабиться и почивать на лаврах. Очень легко. Но мы не были толпой простаков. Нам понравилось бороться против всех. Для большего наслаждения нам это было необходимо. И, выигрывая, мы наслаждались как сумасшедшие.

Герои

Мы забили Бельгии два гола. А я хотел забить тысячу! Не из-за них, а из-за всех команд, которые беспощадно нас разрывали.

На том уровне Германия Румменигге уже убирала Францию Платини, а Бразилия Зико уже была в Копакабане. Мне нужна была еще одна игра, чтобы проявить свои чувства, показать, что я вне конкуренции. Я был уверен в том, что могу обыграть любого. Платини или Румменигге, который был богом, богом с большой буквы. Но больше меня волновал еще один оставшийся нам матч, на котором мы показали, что мы – лучшие и невероятно выросли как команда.

Как сыграли Батиста и Бурручага в этом матче, боже!

Мы так хорошо закончили, так хорошо, что даже Бочини удалось насладиться игрой. За пять минут до конца он вышел на замену Бурру. Для меня это было очень важно: весь мир знает, что я с юношества считал его своим идолом, мне нравилась его игра. Он – лучшее украшение поля, которое я видел. И для него, хоть Бочини и говорил, что не чувствовал себя чемпионом, было огромной честью войти в игру. Думаю, после он понял это. Он немного сумасшедший, Боча, но он лучший в истории. Лучший. И мы все вошли в фильм о чемпионах, все. От первого и до последнего, даже те, кто ни минуты не играл. Даже Пассарелла появился в фильме, пусть и незаслуженно. И если фильм о чемпионате мира называется «Герои», мы точно доказали, герои – это мы.

Я помню, как в один момент, в разгар чемпионата, итальянцы из RAI[9] решили сделать специальную программу в их стиле, с музыкой, знаменитостями, футболистами. В разгар чемпионата. И нас с Платини, а также вроде бы Румменигге попросили выбрать певца, которого они пригласят. Мне кажется, Платини выбрал одну француженку, не помню как зовут, а я выбрал Валерию Линч. Также был приглашен Пиацолла. Когда итальянцы берутся за что-то, они делают все по-крупному.

Дело в том, что меня тоже ждали, но никто не предупредил меня, и мне кажется, в разгар чемпионата это было безумием! Настроившись на игру, я больше ни о чем не думал. Когда на разминке появилась машина, чтобы забрать меня, я сказал им, что ни за что не поеду и что никто меня не предупредил об этой поездке… И тогда итальянцы неплохо вышли из создавшегося положения. Они провели программу, Валерия спела, и после, по всеобщему согласию, ее привели к нам. Я сказал ей, что она мой идол, а она ответила мне тем же.

У меня до сих пор мурашки по коже (как у цыпленка, но не как у курицы!) каждый раз, когда я слушаю Валерию Линч, поющую «больше, каждый день ты даешь мне больше», и я появляюсь, делая растяжку в замедленном движении камеры… Я хотел дать больше аргентинцам, каждый день больше. И на этом чемпионате я добился этого. Мне, нам не хватало одного шага. Всего лишь.

IX. Да, чемпионы мира

Аргентина – Германия – 3:2

Федеральный округ Мехико, воскресенье, 29 июня

Когда Клаудиа уехала в Буэнос-Айрес рожать Дальму, я понял, что значит быть взволнованным. Но в ту ночь, в ночь перед финалом с Германией, я не мог спать. Никогда я так не волновался, и никогда такое не повторится со мной: футбол никогда не заставлял меня так нервничать. С какой стати я буду нервничать, если я знаю, что делать? В футболе все просто: или у тебя отнимает мяч соперник, или ты убегаешь с мячом. И за 30 лет я был уверен, что нет ни одного игрока, который смог бы отнять у меня мяч.

Но я не мог уснуть. Никак не мог. Я ходил по спальне, мы переглядывались с Педро, выходили погулять. Мы вышли и встретили Вальдано, который тоже не мог уснуть. Тогда единственным, кто спал как младенец, был Троббиани. Каков! Как у него получалось? Не знаю.

Вальдано говорил, что нам не давал уснуть страх, страх сцены. Но я не боялся. Я ждал, когда игра уже начнется, и хотел, чтобы она началась как можно раньше. Мне ни к чему было мучать себя ожиданием. Или ночной ходьбой. Мы так ждали этого момента, так долго боролись, чтобы оказаться там… Нет, у меня не было страха поражения. Казалось, что игра не начнется никогда. Во всяком случае, мне так казалось. Более того, не знаю почему, в субботу 28‑го, за день до игры, на базе творился бардак. Билардо позволил всем аргентинцам, которые были в Мехико, зайти к нам.

Мой старик все знал

В четверг к нам пришли журналисты. На пресс-конференции времени не было, поэтому, когда я увидел наступающих журналистов, с камерами и прочим, я убежал на разминочное поле. Многие думали, что я хотел скрыться, но нет: я добежал до сетки, которая доходила мне до шеи, и перепрыгнул на другую сторону. Так что да, я сказал им, чтобы приходили. И так я поговорил со всеми: я внутри поля, а журналисты – снаружи. Я говорил целый час и был очень счастлив… Я не мог перестать смеяться, я смеялся все время. И даже не злился, когда какой-нибудь дуралей, который всегда найдется, спрашивал, буду ли я посылать поцелуи на трибуны, чтобы завоевать сердца мексиканцев? Каких мексиканцев???

– Я не фальшивый, я не посылаю поцелуйчики на трибуны, чтобы завоевать ни публику, ни мексиканцев, никого, – ответил я. – Я их уважаю, как уважаю весь мир, который болеет за кого хочет. Но поцелуи я посылаю своему старику, который смотрит матчи с трибуны. И я уверяю, что делаю это, только если искренне чувствую.

Мой старик, знаете, был одним из тех, кто сказал, что больше всего ему нравится немецкая команда. Но не тогда, когда до финала оставалось три дня… Он сообщил мне об этом перед чемпионатом мира! Мудрец, мой старик. Его слова прокручивались у меня в голове, пока мы ждали начала игры.

В то время нам подходило все, что могло бы нас хоть немного отвлечь. Например, в пятницу, за 48