сильно. Он не хочет отпускать меня. Боится, что больше не вернусь сюда, и боится, что останусь здесь навечно. А мне тоже страшно. Но я открою глаза и увижу его снов, потому что он там за границей этого сна. Зовёт меня. Заклинает смешными именами. Просыпаюсь, а мои руки всё ещё сжимают его рубашку. Он не исчез. Мой Храбрый здесь, со мной.

— Раньше ты чаще ходил топлес, Тео. Мне так больше нравилось.

— Аня…

Моё имя для него вдох и выдох.

Прижимает крепко, до искр в глазах, до боли в груди.

— …больше никогда, никогда-никогда так не делай, поняла?

— Он попросил меня примерно о том же.

— Кто попросил? — чёрные непроницаемые глаза, в которых всё ещё стояли слёзы, изучали моё лицо. Смотрели на Яннару, но видела меня.

— Другой ты?

— Другой я? — он нахмурился и на всякий случай приложил ладонь к моему лбу. — С тобой всё в порядке, не лихорадит?

— Мне снился хороший сон, — как же я радовалась его прикосновениям. Больше не отпущу, даже если прогонит. — В нём я видела тебя. В твоих волосах была зола, Тео. Это ты мой истинный. Мой храбрый Теобальд. Та песня о нас с тобой.

— Это невозможно. Моя истинная давно умерла.

— Но почему ты всё ещё жив, Тео?

— Шорох искал противоядие, он помог мне оттянуть неизбежное.

— Какое настоящее имя Шороха? Как вы познакомились? Когда выпустились из академии. Кто учил вас? Сколько тебе лет? — сыпала вопросами, а Тео принялся мучительно что-то прикидывать в уме. А затем вдруг расправил плечи и отпустил меня.

— Не пугайся, хорошо? Я просто посмотрю кое-что, ладно?

Кивнула. Я не боюсь его. Он никогда не навредит мне.

Любимый прикрыл глаза, и они полностью стали чёрными, а вокруг него тут же заплясали клубящиеся тени, превращая наш мир в странное тёмное измерение, где единственным источником света была тонкая дрожащая струна, тянущаяся от моей груди, но не к Алексу и не к Тео.

Когтистая лапа осторожно пригладила нить и тут же отдёрнулась.

— Это Шорох. Он жив. И ты запечатлена с ним, а не со мной. Почему он обманул меня?

Глава 17

Аня

Взгляд Тео отчаянно требовал от меня ответов, но у меня духу не хватало, сказать ему правду в лицо.

Знаешь, ты всего лишь тень. Настоящий ты где-то там.

Поверит ли он мне? Смирится ли с мыслью, что он лишь осколок себя? Но мне самой сначала нужно убедиться прежде, чем сказать ему это вслух.

— Я ничего не помню, Аня. Помню учёбу урывками, но я не помню себя. Я следовал за Шорохом всегда, куда бы он ни шёл…

Разумеется, ты был рядом с ним, Тео! Ты его тень!

— Поговорим об этом позже? Мне нужно кое-что проверить, и я тебе всё расскажу, хорошо? — сжала его плечо. — А сейчас мне пора собираться на занятия, у Яннары сегодня пять пар.

Он до сих пор дрожит. Что же со мной случилось, пока я спала? Неужели, всё было так страшно? Или он не может отделаться от отвращения, я ведь не смогла сказать Алексу нет. Позволила ему…

Отдёрнулась. Я больше не имею права касаться Тео.

— Кстати, об этом, — задумчиво проговорил мой бывший куратор. — Тебе нужно вести себя с ним как можно более… естественно. Словно ты это, действительно, Яннара.

Слова давались Тео с трудом, и я видела болезненную красноту в его глазах.

— Это несложно. Когда он рядом, то большей частью я именно Яннара, Аню в этот момент запирают в чулане, — горько усмехнулась, оглядывая своё тело, прикрытое тонкой лишь простынкой. Ненавижу себя. Хочу кожу с себя соскоблить ногтями.

— Он не должен заподозрить, что твоя душа ещё здесь. В моменты близости не отключайся, будь собой до конца, не прячься в Вечном Лете.

Что он сказал? В моменты близости? Будут ещё?

— Я не хочу повторения всего этого, Тео!

Прозвучало как обвинение, и мой мужчина с силой сжал ладонями простынь.

— Я знаю, но если Алекс поймёт, что ты ещё здесь, боюсь, он может предпринять что-то ещё. Целуешь его, а представляешь меня — всё просто.

Идиотский совет, но что нам остаётся? Сжигать самих себя в чувстве вины — лишь помогать негодяям достичь цели и сломить нас.

— Буду носить с собой в сумке зубную щётку и чистить зубы после каждого поцелуя. Я и сейчас ужасно хочу отмыться от… вчерашнего.

Тео как-то хитро улыбнулся, резко подхватил меня с кровати и, не обращая внимания на мои протесты, потащил в ванную. Осторожно поставил босыми ногами на пол и включил воду.

— Я повязки намочу, ты чего задумал? — крепче обмоталась простынёй.

— А кто сказал, что ты будешь делать всё сама? — Тео потянул за край моей импровизированной накидки.

— А если Алекс вернётся? — опасливо покосилась на дверь.

— Это даже интереснее. Получается, что мы с тобой что-то вроде любовников и прячемся ото всех.

Горячая рука легла меня на талию и почти впечатала в твёрдую грудь.

— У тебя был план притворяться до конца, — сердце колотилось в висках от адреналина и близости любимого, а контроль благополучно вырубился. Только в этот раз, я сам хотела перестать сопротивляться. Ничто чужеродное не влезало в мои мысли не травило их непрошеными чувствами.

— А мы и будем притворяться. Но не друг с другом, сейчас-то мы одни, — его пальцы огненным смерчем прошлись от поясницы до моего затылка, зарылись в волосах и прижали крепче, позволяя услышать оглушающий грохот в груди любимого.

Руки сами собой разжались, и смятая простыня упала к ногам. И почему я считала Тео извращенцем? Глупая. Нет в его взгляде сальной похоти, а есть обожание, нежность, обладание. Даже если я не до конца понимаю правил этого мира и механизмов запечатления, есть другое, простое и сильное чувство. Любовь.

Прикосновения на покрытой мурашками коже, жадные поцелуи на плечах, ключицах. Пьянящий и пугающий азарт. Никогда не изменяла никому с любимым мужчиной. И то что происходит между нами чертовский правильно, за исключением одного "но"… Двух "но".

— Это не моё тело, Тео. И сегодня ночью я была с другим.

Он как-то вымучено покачал головой и ответил, не переставая любоваться мной:

— Но я вижу тебя, Аня. И ты моя. Хотя каким-то образом ты ещё и Шороха. У меня уже мозги от этого всего плавятся. Но он сам хотел, чтобы мы были вместе. Правда, ведь?

Конечно, хотел. Шорох это ты!

Мычу что-то бессвязное и из последних сил борюсь, чтобы не поцеловаться с