Теплые мягкие губы, прижавшиеся к ее губам, пробудили в ней нестерпимое желание, которое только усилилось оттого, что все его лицо было закрыто шерстяной маской. Он поцеловал ее полуоткрытыми губами, как и прежде. Юрвин никогда так не делал. И Герейнт тоже, подумала она и тут же отбросила эту мысль. Он провел по ее губам кончиком языка, чем шокировал се и вызвал резкую боль во всем теле… нет, не боль… томление. Она тихо охнула, когда он оторвался от нее.

Он не пустился снова в путь, как она ожидала, и не поцеловал опять, как она надеялась. Он смотрел на нее, но было слишком темно, чтобы можно было ясно различить выражение его глаз. Она поняла, что луна и звезды исчезли. Должно быть, набежали облака.

— Может быть, тогда спустимся вниз? — спросил он тихим хриплым голосом возле самого ее уха.

Она не была настолько наивна, чтобы не понять его. Или настолько одурманена его поцелуями или собственным желанием, чтобы не понять намека. Шестнадцатилетней девчонкой она пришла в ужас от одной только мысли об этом. Других она презирала за это. И сама никогда бы не посмела даже думать об этом.

— Или отвезти тебя домой?

«Отвези меня домой. Да, да, отвези меня домой».

— Спустимся вниз, — услышала она собственный шепот.

Он крепко придерживал ее, пока спешивался, а затем помог слезть с лошади, как в первый раз возле ее дома. Точно так же, как тогда, он удержал руки на ее талии и быстро поцеловал в губы.

— Ты уверена, Марджед? — спросил он.

Ноги у нее стали как ватные. Сердце стучало так, что отдавало в уши.

— Да, — все так же шепотом ответила она.

Он отпустил Марджед, чтобы привязать лошадь, а затем взял ее за руку и повел дальше в чащу, где была кромешная тьма. Марджед вытянула перед собой свободную руку.

— Здесь. — Он остановился и, не отпуская ее руки, расстелил на земле скатку, снятую с лошади. — Ложись.

Оглянувшись назад, она увидела, что там, где кончался лес, мир был окутан серой дымкой. Здесь же он был чернее ночи. Она опустилась на землю. Нащупала под собой одеяло или накидку.

Когда он опустился рядом, и положил руку ей на лицо, и нашел ее губы своими губами, она глубоко втянула воздух. Он был без маски. Марджед поднесла руку к его лицу. Парик тоже исчез. У него оказались короткие густые волосы. Кудрявые. Он приоткрыл ей рот и медленно и глубоко проник в него языком. Она услышала свой стон.

Тут Марджед вспомнила, что на ней бриджи. Наверное, получится неловко. Но он пока был занят другим. Он расстегивал ее сюртук и рубашку. Его рука легла на обнаженное плечо, затем скользнула вниз к груди, легко коснулась соска, нежно потерла.

О, Юрвин никогда…

Его губы покрывали горячими поцелуями ее подбородок, шею, грудь, задержавшись на одной вершинке. Марджед выгнулась, обхватила руками его голову, вплетя пальцы в густые локоны.

А затем он вновь прильнул к ее губам, и она почувствовала, как его пальцы расстегивают на ней бриджи. Опустив руку, она помогла ему стащить их с себя вместе с бельем. Ночная прохлада коснулась обнаженного тела. Марджед казалось, будто ее опаляет огонь.

Она не стала помогать ему раздеваться. На нем все еще была женская рубаха, а под ней, как догадалась Марджед, какие-то брюки. Он не снял их. Ее ног коснулась ткань, когда он лег на нее. Стыда она не испытывала, только болезненное томление.

— Марджед, — прошептал он ей на ухо.

Она не знала его имени, чтобы прошептать в ответ. Но это было не важно.

— Любовь моя, — прозвучат ее тихий шепот.

Он овладел ею медленно, неторопливо. Она ощутила, как ее тело поддается натиску его плоти, заполняется ею. Она даже не представляла…

При близости с мужем она всегда лежала неподвижно. Принимала его охотно, не отказывала, но была пассивна. На этот раз все произошло иначе. Стоило возлюбленному пошевелиться, как она изогнулась и сжала мускулы, о которых даже не подозревала, чтобы привлечь его еще ближе, принять в свое тело еще глубже. А потом она расслабилась, когда он покинул ее, и снова приподнялась, напряженная, как струна, когда он вернулся. Она знала этот ритм, но раньше он не захватывал ее, не подчинял себе. На этот раз он стал ее собственным. И вот уже она, задыхаясь, как и ее возлюбленный, вся в испарине, приближается вместе с ним к высшей точке наслаждения, к финальному всплеску энергии, который раньше был ей неведом и поэтому она всегда немножко завидовала мужу.

— Я… не могу… — Она вдруг испугалась. Внезапно ей захотелось повернуть назад, сделать другой выбор, дать другой ответ. Она не хотела входить в этот новый мир.

— Можешь, — тихо произнес он ей на ухо, хотя слова давались ему с трудом. — Можешь, Марджед.

Он остался в ее теле в ту секунду, когда она ожидала, что он покинет ее, и тем самым нарушил ритм и поверг барьеры, которые она в панике воздвигла. Она была побеждена, и ей ничего не оставалось, как отдать ему то, чего требовало его тело. Полностью отдать собственное тело. Не с молчаливой покорностью, как это происходило в ее браке, а просто сдаться на милость победителя. Телом. Душой. Всем своим существом.

Ей казалось, что ее вот-вот захлестнет ужас, но произошло чудо. В ее тело выплеснулось его теплое семя, и он отдал ей то же самое, что получил взамен.

Они занимались любовью, промелькнуло в ее затуманенной голове. До сих пор она по-настоящему не понимала значения этих слов.

Она занималась любовью с незнакомцем.

Этим незнакомцем был Ребекка.

Невероятно, но она уснула. Ночь была прохладной, земля жесткой, но она лежала на боку, прижавшись к его телу, положив голову ему на плечо и вцепившись в руку. Он набросил край одеяла на нее. И она уснула.

Его тронуло, что она так ему доверяет, что уснула в его объятиях. И отдалась ему, хотя не знала, кто он. Он подумал, что это так типично для Марджед — вести себя с такой бесшабашной щедростью.

Сам он боролся со сном. Усталость брала свое, но он не решался заснуть. Опасность заключалась в том, что у него с собой были все атрибуты Ребекки, а в нескольких милях отсюда находились обломки двух застав. Но вовсе не эта опасность больше всего тревожила его. Если он глубоко заснет, то может не проснуться до рассвета. И тогда Марджед увидит, с кем она провела ночь, кого любила.

Он вовсе не думал, что случится то, что случилось. Даже когда он подзывал ее к себе, он не думал ни о чем подобном. Он вообще ничего не планировал. Возможно, он ожидал, что повторится субботняя ночь. И даже почувствовав разницу, после того как она вернулась, он думал только о том, чтобы поцеловать ее. Даже когда он остановился в роще, где несколько часов до этого переодевался в костюм Ребекки, он не планировал ничего подобного.