«чужого» концептуального аппарата и методов работы в качестве характеристик «самой реальности», на которую предполагается воздействовать. Возникающие при этом методологические парадоксы можно было бы показать на примере того, как трактуются жанровые и другие классификации читаемой литературы, психические черты читателя или его социально-демографические характеристики, используемые в качестве объясняющего основания, чаще всего причинного характера по отношению к читательскому поведению, точнее к совокупности тех или иных эмпирических данных о читателе, собранных исследователем или актуальных для практика. Одно нормативное представление сопоставляется с другим, тоже нормативным, в результате чего возникает замкнутый круг объяснения.

3. Характер возникающих при этом противоречий связан, как можно предположить, с основным функциональным значением библиотеки как социального института (и библиотековедения как рационализирующего осмысления профессионального знания и целей практической работы). Это функциональное значение определяется в общем смысле задачей собирать, хранить и передавать культурные образцы в форме печатных текстов, создаваемых, интерпретируемых и упорядочиваемых вне данной сферы. Ориентируясь на решение познавательных задач, библиотековедение использует выработанные в рамках иных частных дисциплин, для решения иных, конкретных задач и с помощью иных средств знаниевые конструкции, компоненты концептуального языка и т. д. При этом то, что для исходной дисциплины является проблемой (определение «профессии» или «поколения» для статистики, психического типа для психологии и т. д.), выступает готовым средством для решения собственных задач. Интерпретированные таким образом на «чужом» языке, библиотековедческие проблемы воспринимаются в «натуральном» качестве «самой действительности». Соответственно, участники взаимодействия в рамках социальной системы библиотечного дела получают возможность понимания друг друга в ходе дискуссий, обмена текстами и т. п. Иными словами, заимствованный характер категориального аппарата должен обеспечить «истинность» реальности как научно установленной, объективной и закономерной. С другой стороны, внутри социальной организации библиотековедения сами постулаты о необходимости типологии, требование ее построения, ее – в принципе – упорядочивающие возможности становятся средством объединения членов данного института и всей актуальной для них проблематики собственной работы.

4. Формулировка проблематики читательской типологии в терминах основной задачи библиотечного дела и обосновывающего эту задачу библиотековедения ведет к тому, что участники дискуссий по этим проблемам исходят из единых норм обсуждаемой, изучаемой и предназначенной для преобразования действительности. Поэтому их взаимодействие характеризуется высокой степенью согласия относительно необходимости и функций искомой типологии и, наряду с этим, существенными расхождениями в том, какие именно частичные характеристики могут быть положены в ее основание или быть «ведущими». Однако при всех имеющихся расхождениях представляется возможным выделить два коррелятивных принципа, на которых строятся предлагаемые классификации.

5. Оба эти принципа представляют собой главные направления библиотечной работы и определяют как видение читателя, так и отбор соответствующей литературы для его воспитания. Первый из них может быть назван идеей социализации индивида (ее стадий, особенностей формирования индивида на различных этапах и т. п.). Второй является критерием оценки качества чтения (включая выбор литературы, разносторонность чтения, интенсивность, нормативный уровень понимания текста). Будучи предварительно оцененным, тот или иной принцип кладется в основание классификации. Она представляет собой, таким образом, соотнесение двух классов характеристик: один класс представляет нормы библиотековедческой работы, задающие структуру проблематики, другой – функционально выступает уровнем «эмпирической реальности». К нему относятся отдельные стороны читательского поведения, трактуемые как статичные характеристики или качества личности, ее психики или даже физиологии. Подобная натурализация свойств абстрактного индивида, понимание этой комбинации как сущностной природы человека ограничивает возможности эмпирического изучения читательских действий. Характерно, что подобное видение или стремление к нему неизменно сопровождается оценочной констатацией односторонности любой частной дисциплины, например социологии, «неспособной» ухватить «сущность» явлений, проникнуть в их «природу».

Из-за ограниченности систематической работы методолога оба класса характеристик рассматриваются как непроблематичные, готовые (или, иными словами, нормативные). Специальный анализ, отметим, мог бы показать, что сам их отбор (качеств человека, типов литературы или изданий) при собственно исследовательской работе является теоретической проблемой, а они – аналитическими характеристиками, конструируемыми как исследовательская гипотеза, которая выдвигается для решения той или иной частичной задачи.

6. Вместе с тем ход обсуждения проблем типологии читателей за последние годы свидетельствует о том, что начавшийся процесс рационализации нормативных компонентов библиотековедения выражается в постепенном переходе от оценочных классификаций к типологическим средствам описания исследуемых фрагментов действительности. Специалист исходит при этом из определенной теоретической проблемы, поставленной в конкретном исследовании. Этой смене «технической» задачи соответствует и изменение установки той или другой предполагаемой типологической схемы. От нормативной оценки читательского поведения исследователь приходит к пониманию задач теоретического объяснения материала. А это, в свою очередь, предполагает предварительное концептуальное описание данных, подлежащих анализу. Во многих случаях, однако, это кардинальное изменение методологической задачи не осознается. Все время возобновляющиеся попытки средствами какой-то еще одной «новой» науки или специальной предметной дисциплины решить общеметодологические вопросы свидетельствуют именно о непроясненности самой постановки проблематики типологии. При этом высказываемая критика часто оценивает предлагаемые варианты типов, исходя из собственных задач и оснований. Обобщая, кратко рассмотрим сами задачи и предлагаемые средства их решения.

а) Задача дифференциации читателей тесно связана с вопросами руководства чтением, соответственно, оценкой качества чтения. Формулируемая же как задача изучения читателей, она создает ряд вполне определенных логико-методологических проблем, не решаемых аналитическими средствами, методами исследователя-специалиста. По своим истокам и функциям подобные представления диктуются ценностями и нормами педагогико-воспитательной практики, т. е. исходят из известных, заданных норм квалификации текстов и отношения к ним. В этом смысле эмпирические знания о читателе становятся излишними и пределом упорядочения материала выступает идея классификации читательской массы.

б) Как и любая классификация, классификация читателей в логическом отношении (ее формула – общий род и видовые отличия) представляет собой скрытую тавтологию, поскольку подразумевает, что весь объем информации, весь объем подлежащего упорядочению материала уже известен (законченность, исчерпывающий характер достигается с помощью рубрик типа «другое», «разное», «промежуточная группа» и т. п.). Основания деления на классы и подклассы могут быть в таком случае исключительно внешними по отношению к самому классифицируемому материалу, нормативными в отношении объема натурализованных представлений. Функциональное значение подобной работы определяется требованиями, предъявляемыми к системе готового знания. Иначе говоря, классификация структурирована не исследовательской, а систематизирующей задачей, и адресат ее – библиотекарь, а не другой исследователь.

в) Методологическое же значение типологических методов в эмпирическом исследовании заключается в выработке специализированного теоретического языка описания. Причем в зависимости от характера задач могут быть использованы типы с неопределенной степенью обобщения («средние типы»), предельные (посредством которых образуются ряды сопоставлений), «идеальные» или «конструктивные», предполагающие в качестве оснований смысловые структуры социального (исторического и т. п.) действия. «Средние типы» могут быть использованы и в эвристических целях, для выработки гипотез или построения моделей. Однако в любом случае типологические методы являются аналитическими средствами исследователя, а не самоцелью, типы же – средством описания и объяснения, а не предметной данностью.

7. Поэтому понятно, что любая из типологий заведомо ограничена формулируемыми исследователем задачами и отобранными им для решения аналитическими средствами. Она не претендует на целостность описания самой действительности в ее как бы «собственных» характеристиках. Более того, продуктивным представляется как раз сосуществование различных конструкций описания читательского поведения, задающих множественность точек зрения на чтение и его функции. Можно полагать, что такое видение проблематики является более адекватным для понимания и объяснения современной ситуации, когда читательская аудитория достаточно дифференцирована и продолжает многообразно дифференцироваться, когда те же процессы наблюдаются в литературе и т. п.

Видимо, не случайно, кстати, в настоящее время столь остро дебатируется и проблематика библиотек. Появление нового читателя, фиксируемое библиотековедением и библиотечной практикой, вероятно, сигнализирует о том, что единство задач формирования массового читателя, обусловленное развертыванием процессов