Клубился туман над полудохлым леском, где мы бродили много дней. Где-то там серая злая бабища? Следит за нами — или потеряла? Хочет нас погубить — или взялась теперь за Оберона и его людей?

Или ей достаточно того, что в Королевстве — раскол? Ох, не верю: такие бабы всё доводят до конца…

Я вздохнула. Пора запрещать себе подобные мысли: после них всегда хочется лечь да помереть, а помирать никак нельзя: я отвечаю за принца и Эльвиру. Осторожно перенесла вес тела с одной ноги на другую (ни одна ступенька здесь не вызывала большого доверия). Посмотрела на запад — туда, куда солнечные лучи едва-едва добрались.

Тоже лес. Но с виду вроде бы поздоровее. Дубы? Сосны? Проклятый туман… В кронах есть просветы, и немаленькие. Поляны? Земля идёт под уклон… Пологий спуск… А что там дальше? Там, за лесом?

Туман расступался, как толпа, солнечные лучи расталкивали его, отгоняли к земле. Я прищурилась, всматриваясь. У меня нарастало чувство, что рискованный путь на башню был мною проделан не зря. Там что-то есть, на юго-западе. Сейчас солнце поднимается выше, и я увижу…

Небо. Синее небо. Больше ничего. Крутой склон? Низина? Овраг, что ли?

Стоп, стоп. А небо ли это?

Море.

Мурашки хлынули потоком холодной воды — от затылка до пяток. Море! Там море! Я знаю, куда идти!

Я набрала воздуха, чтобы закричать от радости во всё горло. В этот момент камень под моими подошвами вдруг решил, что он слишком долго был частью старой лестницы.

Крак!

Падая, я ухватилась одной рукой за край стены. Подо мной загрохотало, снизу повалила пыль столбом, окутала меня хуже самого густого тумана…

Если бы я научилась летать!

Я попробовала подтянуться на одной руке. Ноги мои заскребли по камню, ища опоры. Вроде бы нащупали крохотный выступ… Я упёрлась подошвами, всем телом прижалась к чёрной стене…

Пальцы соскользнули. Я полетела вниз.

Никогда в жизни не ломала костей. Вот такое счастье: были растяжения и ушибы. Переломов — никогда.

Я лежала на куче камней, недавно бывших лестницей. Надо мной светлел кусочек неба в рамке закопчённых каменных зубцов. Ничего себе я летела! Как там мой позвоночник?!

Так, руки вроде бы слушаются. А ноги?!

Я приподняла голову. Посмотрела на свои ноги в чёрных от копоти сапогах. Правая в ответ на моё усилие чуть пошевелила ступнёй, будто успокаивая меня: тихо, Лена, всё в порядке.

Левая лежала, как-то странно вывернувшись. Я присмотрелась… у меня потемнело в глазах.

Это не просто перелом. Это перелом, как говорят врачи, со смещением. Может, вообще открытый. Ма-ма…

Спокойно. Только не впадать в панику. Никто мне не поможет: принц и Эльвира даже не знают, где я. А догадаются — не решатся войти в замок. А если решатся — не смогут найти дороги. А если и нашли бы — чем они могут мне помочь? Ну чем?

Нога надувалась, начинала пульсировать. Это я пока не чувствую боли. А что будет через несколько минут?

Страх мешал думать. Страх не давал шевельнуться. Я, как муха, застыла на краю паники, ещё секунда — я свалюсь в воронку, из которой нет возврата. Меня ждёт длинная, мучительная смерть…

Почему туманная бабища не убила меня сразу?

Зачем я вообще согласилась на дурацкое предложение дурацкого Оберона? Как он мог затащить ребёнка в мир, где нет гарантии счастливого исхода? Как он смел так рисковать мной?

Оберон!

«Кости тебе сращивать рановато…»

Самое время.

«Возьми посох и представь, что у тебя немеют ладони…»

Посох застрял между камнями — навершием вниз. Что, если изумрудно-рубиновый шар раскололся от удара?

Нет. Этого не может быть. Это посох Оберона, сам король дал мне его, а значит, посох меня не предаст.

Я напряглась что есть сил. Оттолкнулась от камня здоровой ногой. Сдвинулась на сантиметр (обломки камней, поворачиваясь, впивались в спину). Потянулась к посоху… Ещё чуть-чуть!

Сломанная нога дёрнула болью — сразу по всему телу. Казалось, каждая косточка трещит. Каждый нерв просит пощады. Ну!

Я рванулась к посоху. Боль сделалась нестерпимой; пальцы сомкнулись на знакомом древке. Я потянула…

Посох не поддавался. Крепко застрял в щели.

— У зла нет власти! У зла нет…

Скрипнуло, будто железом о стекло. Посох оказался у меня в руках, и навершие полыхнуло зелёным и красным.

Приподнявшись на локте, я обратила навершие к месту перелома. Ладони тут же онемели; боль в последний момент дёрнула — и растаяла совсем. Вот что почувствовал трубач, мой первый в жизни пациент. Вот почему так прояснилось его лицо…

Несколько минут я отдыхала, лёжа на спине. У зла нет власти; мне не больно и уже почти не страшно. Я маг дороги. Я выберусь.

Только надо вспомнить, как выглядят кости. Не те, что в мясном ряду на прилавке. А те, что в учебнике по биологии — мы же учили скелет… В руке их две — локтевая и лучевая. А в ноге?! Где тут голень, где бедро, где коленная чашечка?

Используя навершие посоха как ножик, я разрезала кожаную штанину. То, что я под ней увидела, — синее, раздувшееся, с торчащими обломками кости…

Меня снова чуть не покинуло мужество.

Бедные врачи. Они всё это учат. Они всё это лечат; у них нет посоха. А у меня есть. В конце концов, пусть срастается кое-как, лишь бы крепко, лишь бы я могла ходить. Неужели не справлюсь?

Отдышавшись, я поудобнее устроилась среди камней, закусила губу, крепко сжала посох — и принялась за дело.

— Где ты была?! Мы уже думали… Мы думали… Мы не знали, что думать!

Был почти полдень. Я вышла из замка, сильно хромая, опираясь на посох, как на клюку. Эльвира кинулась мне навстречу, готовая одновременно целовать и бить по щекам; правда, встретившись со мной взглядом, принцесса поубавила пыл и заговорила тише:

— Лена… Что с тобой?

— Там море. — Я указала на юго-запад. — Не очень далеко. Если по прямой — так вообще рукой подать.

— Ты была на башне?

Спокойно и сухо, как подобает боевому магу, я рассказала Эльвире и принцу обо всём, что со мной случилось. Оба долго молчали. Под их потрясёнными взглядами я чувствовала, что расту, расту, утыкаюсь макушкой в небо…

— Я там кролика испёк, — сказал принц шёпотом. — Пойди поешь… а?

Я научилась ловить посохом рыбу!

Так рыбачить было куда интереснее, чем удочкой. Если бы меня попросили научить кого-то — я бы, наверное, бессильно подбирала слова, водила в воздухе руками и раздражалась, как Гарольд, от того, что ученик такой тупой. Вот так подводишь… чувствуешь — рыба? Не чувствуешь? Но это же очень просто. Спускаешь в воду воображаемую петельку, цап — за жабры… что, непонятно, как это «цап»? Да вот попробуй!