войско, желая сохранить свою самостоятельность, задумало переселиться на Кубань, Головатый был поставлен во главе депутации, посланной с этой целью в Петербург. И войско не могло дать лучшего представителя по столь важному делу. Головатый успел выполнить свои поручения с такой точностью, что его инструкции почти дословно вошли в жалованные грамоты. Ему много помогло в этом отношении знакомство с людьми сильными, хорошее знание вообще людей и такт, свойственный видным практическим деятелям, к числу которых он несомненно принадлежал. Разыгрывая роль простоватого необразованного казака в кругу екатерининских вельмож, приглашавших запорожца на свои вечера в качестве диковинки, Головатый одних дивил своим чудачеством, другим рассказывал казачьи анекдоты, третьих пытался растрогать и вызвать сочувствие к положению казачества пением песен и игрой на бандуре, у четвертых просто просил содействия. И вот, когда, благодаря всему этому, Головатому удалось, наконец, получить жалованные грамоты на землю и права Черноморского казачества, и когда по этому поводу Головатый был представлен Императрице, – к удивлению гордых вельмож, неотесанный казак-запорожец вдруг произнес пред Государыней блестящую по тому времени речь. Это, разумеется, только еще больше упрочило за Головатым репутацию замечательного казака в глазах его чиновных петербургских покровителей.

При водворении черноморцев на вновь пожалованных землях, при расселении их в крае куренями, при устроении Екатеринодара, при выработке основных начал и частностей казачьего самоуправления и т. п., Головатому, без всякого сомнения, также принадлежала руководящая роль. По крайней мере в выработке так называемого «Порядка общественной пользы», основного юридического акта, которым санкционировались установившиеся в войске взаимоотношения, Головатый несомненно был главным творцом этого своеобразного документа, как об этом можно судить на основании некоторых обстоятельств и указаний. Во время пребывания кошевого атамана Чепеги в Польше, Головатый остался полным хозяином края в качестве войскового судьи, а это была самая горячая пора устроения Черноморского войска.

По возвращении Чепеги из Польши Головатый был назначен с двумя пешими полками в Персию. Командировка эта была последним актом продолжительной и многосторонней деятельности А. А. Головатого. 29 января 1797 года Антон Андреевич умер на 65 году жизни в чине бригадира и временным командиром Каспийской флотилии, вдали от родины. Пока достигла весть о смерти Головатого до Екатеринодара, казаки успели выбрать кошевым атаманом своего уважаемого судью. 21 марта 1797 года рескриптом Императора Павла А. А. Головатый, более месяца лежавший уже в могиле, был утвержден в этом звании. Таким образом был почтен уже после смерти званием кошевого атамана один из тех казачьих старшин, которому по справедливости должно было присвоено это звание и еще более почетное титло «устроителя» Черноморского войска.

А. А. Головатый, как и два первые кошевые, не оставил после себя портрета. По словам П. П. Короленко, он видел у генеральши Зинченковой изображение Головатого, сделанное столь неумелою рукою, что изображение это не давало никакого представления о физиономии судьи. Головатый, как значится в старых архивных бумагах, был высокого роста, тучен, имел большую голову постоянно бритую, с толстым «оселедцем», и красное, рябоватое лицо с огромными усами. Наружность, по-видимому, не вполне гармонировавшая с внутренними качествами ее обладателя. Головатый был не только замечательно умным и по своему времени очень образованным казаком, но весьма религиозным человеком и народным поэтом. Он был самым ревностным устроителем церквей во вновь заселяемом крае и виновником образования своего казачьего духовенства. Он же передал в песнях те чувства, которые волновали черноморцев в несчастьях и при удаче, песни, ставшие с течением времени народными.

Тимофей Терентьевич Котляревский

генерал-майор, войсковой писарь, а впоследствии войсковой атаман черноморского казачьего войска с 2 июля 1790 года по 15 ноября 1799 года

В то время, когда Черноморское казачество оплакивало двойную потерю войска – смерть атамана Чепеги и судьи Головатого, умерших почти одновременно, один в Екатеринодаре, а другой на Персидской границе, – в Москве, в качестве старшего от войска представителя, на коронации Императора Павла находился войсковой писарь Т. Т. Котляревский. Положение главного старшины в войске как бы само собою открыло Котляревскому доступ к атаманской булаве. В уважение к этому положению и к личным качествам Котляревского, Император Павел назначил 27 июня 1797 года последнего войсковым атаманом. Таким образом, Котляревский был первым атаманом, избранным не казаками, а назначенным свыше. Порядок, навсегда затем установившийся в Черноморском войске.

Котляревский принадлежал к числу запорожцев последней Сечи, в которую он поступил в 1760 году. После уничтожения Запорожского Коша он служил на административных должностях и в 1777 году состоял в Самарском земском правлении. В 1783 году он был в распоряжении генерал-губернатора Азовской губернии Черткова. В продолжении Турецкой войны Котляревский участвовал наравне с другими казаками во всех важнейших сражениях русских войск с турецкими – при взятии Очакова, Гаджибея, Аккермана и Бендер, под Килией, при истреблении турецкого флота под Измаилом и при штурме этой крепости. За последнее дело он произведен был в чин подполковника. В 1791 году он сражался в рядах русской армии, нанесшей несколько сильных поражений туркам за Дунаем. В 1794 году Котляревский был награжден орденом Владимира 4-й ст.

Неся военные обязанности, Т. Т. Котляревский в то же время состоял войсковым писарем. В это звание он был избран казаками еще за Бугом в 1789 году и утвержден князем Потемкиным 2 июля 1790 года. С этого времени и до 1797 года он бессменно служил войску в должности писаря, перешел в этом звании вместе с черноморцами из-за Буга на Кубань, был деятельным помощником Чепеги и Головатого и в том же звании явился представителем от войска на коронацию Императора Павла, которым, как об этом упомянуто выше, и был возведен в звание войскового атамана. Весьма возможно, что и без этого случайного обстоятельства Котляревский был бы избран самими черноморцами войсковым атаманом; но казачество, высоко ценившее свое традиционное право выбора атаманов, по-видимому, отнеслось несочувственно к назначению своего же старшины. По крайней мере это было поставлено на вид новому атаману казаками, возвратившимися с персидской границы и требовавшими от атамана удовлетворения некоторых своих претензий. Дело произошло следующим образом.

Так как возвратившимся из Персии казакам не было выдано их ближайшими начальниками жалованье, а казаки окончательно обеднели и многие не имели даже одежи, то в этих крутых обстоятельствах черноморцы, по своему старому казачьему обычаю, обратились к батьку-атаману с жалобами и просьбой о материальной помощи. Между тем Котляревский отказался помочь казакам, сославшись на то, что виновны в этом были не они, а их прежние начальники, да и принял вообще раздраженных просителей сурово, слишком по-начальнически. Это пришлось не по сердцу старым казакам, которые хорошо еще помнили сечевые порядки. Вспыхнул бунт; на дом