понял, что нахожусь на грани нервного ржача. Поэтому героически молчал. И заговорила первой Ада.

— Егор, я не очень поняла твое послание, но на всякий случай перевела. Но ведь сумма была другой? Гораздо больше? Или я… или меня неверно информировали?

Поскольку в голове у меня по-прежнему варилось что-то совершенно непонятное, я просто молча выудил из рюкзака мировое соглашение — и протянул ей.

У Ады ушло немного времени на то, чтобы прочитать и понять. Она это сделала практически в пару секунд. Видимо, привыкла иметь дело с такими официальными бумагами. Подняла на меня взгляд.

— Значит, я опоздала.

— Да, Ада, ты опоздала.

У меня снова, как и в прошлый раз, мелькнула мысль, что надо развернуться и уйти. Что все сказано. Но я этого не сделал. В конце концов, нам надо еще про миллион поговорить. Я забрал у Ады мировое и медленно убрал его в рюкзак.

— А ты справился сам. Как ты и говорил.

Голос ее звучал глухо. И она снова смотрела не мне в глаза, а куда-то вниз. А я по-прежнему не мог развернуться и уйти.

— Где твой котопес? — почему-то спросил я. А ведь она и в самом деле без своей живой ручной клади сегодня. Ада поняла взгляд — и мне почему-то стало стыдно. Ну что я прицепился к этой собаке? Это личное дело Ады — кого ей заводить в качестве домашнего питомца.

— Я видела, что он тебе не нравится. Поэтому не взяла его.

— А зачем ты вообще его брала? — я продолжал этот абсурдный диалог про собаку, будто это и в самом деле важно. Будто это имеет какое-то значение. — Ты с ним везде ходишь? На работу тоже?

Ада слегка усмехнулась. А я вдруг подумал о том, что характер у нее, конечно… цельнометаллический. Не знаю, смог бы я быть таким спокойным при разговоре со своим ребенком, который меня не принимает и не хочет ничего общего со мной иметь. Впрочем, я никогда не окажусь в такой ситуации. И никогда так не поступлю со своим ребенком.

Как знать… Кто это сказал тихим, едва слышным голосом в моей голове — я понятия не имел.

— Нани — самый близкий для меня… — она кашлянула. — Самое близкое существо для меня. Особенно после смерти твоего… моего отца. — Нани… Отличное имя для мелкого трясущегося недоразумения. — Когда я держу его на руках — мне спокойнее.

— А ты нуждалась в успокоении?

— Когда я шла на встречу с тобой — мне было страшно. Как никогда в жизни.

Что-то стало подниматься во мне. Что-то такое, изнутри, чему я не мог дать название. Я… я боялся этого. И чувствовал, как начинаю дышать глубже и чаще. И смотрел куда-то выше светловолосой макушки Ады.

Я очень хотел спросить: «Почему?». Я не был уверен, что смогу сказать что-то, кроме этого «Почему?». Но я был уверен сейчас абсолютно точно, что Ада поймет, о чем я спрашиваю.

Почему ты нас бросила? Почему уехала? Почему исчезла на долгие годы из нашей жизни? Почему появилась сейчас? Так много «почему», оказывается.

Но я не произнес ни одного.

Возможно, потому, что подал голос телефон. Мне пришло сообщение. В телефоне все на беззвуке, кроме демонов и Леси. И то, и другое — важно. Я вытащил из кармана телефон. Наверное, это и к лучшему. Лучше переключиться на мессенджер, чем произнести хотя бы одно из этих «Почему?».

Сообщение оказалось от Леси.

Кудесница Леся: Егор, у нас отмена.

Я сначала не понял, о чем она. А потом как понял. Это продолжение нашего вчерашнего разговора о ненасытности и ее последствиях. Значит, последствий не случилось.

К лучшему, наверное. Но, если честно, я теперь вообще не понимал, что в моей жизни к лучшему, а что нет. Ну, кроме Леси, естественно.

Гагарин: Как ты себя чувствуешь?

Кудесница Леся: Обезболивающее выпила, все норм.

Гагарин: Меренговый рулет на вечер купить?

Кудесница Леся: И винчик с газиками.

Я убрал обратно телефон и поднял голову. Ада внимательно смотрела на меня. Интересно, какое у меня было лицо, когда я переписывался с Лесей?

— Извини, — зачем-то сказал я. — Девушка мне написала.

— Та самая? У которой кот питается комнатными собачками?

— Угу. Она мне написала, что не беременна.

Я не знаю, зачем я это брякнул. Но отвисшая челюсть и выражение глаз Ады доставили мне извращенное удовольствие.

— А… — она прокашлялась. Заправила прядь волос за ухо. — У вас все настолько серьезно?

— У нас все предельно серьезно.

— Тогда почему она все еще твоя девушка, а не уже твоя жена? Если у вас такие вопросы на повестке дня?

Мне отчего-то вспомнилась Лесина мама с ее допросом про намерения. Заговор у них какой-то, что ли?

— А ты что же? Готова к роли бабушки? — Ада смотрела на меня молча. Похоже, я ее все-таки нокаутировал. — Да ну. Ты и мать никакая, какая из тебя бабушка.

— Говорят, дети — последние куклы, а внуки — первые дети, — и, пока я переваривал эту сентенцию, она сложила руки на груди и вздернула подбородок. — Где мои внуки, сынок?

А вот теперь она мне вломила. Потому что я реально не знал что сказать. Смотрел на нее и думал… Думал о том, что вот эти способность держать удар, упорство, умение ставить цели и добиваться — ну без кривлянья и кокетства у меня такие качества есть — это все у меня явно от нее. И технический склад ума — тоже от нее, бесполезно отрицать очевидное. Я где-то даже читал, что ген интеллекта находится в Х-хромосоме, и если сын умный — то это у него от матери. Я должен сказать Аде спасибо за свои мозги, они достались мне от нее. От этой женщины с цельнометаллическим характером.

Отец был прав. Во мне слишком много от нее.

А она вдруг шумно вздохнула, опустила руки и заговорила.

— Егор. Я, наверное, не с того начала. Так сложилась моя жизнь, что мне со стороны… со стороны денег всегда заходить проще. Но я попробую… попробую по-другому. Скажи, что я должна сделать, что получить хотя бы минимальный шанс на твое прощение?

Она сказал это спокойно. Практически без эмоций. И поэтому, наверное, на контрасте, эти слова произвели на меня такое впечатление. Вот стоит передо мной женщина — успешная и обеспеченная, у которой есть собственный крупный бизнес. И говорит о том, что ей нужен минимальный шанс на мое прощение.

Да просто пиздец какой-то! Заварили кашу, а мне теперь расхлебывай!