– Я требую объяснений!

Привениха остановилась и развернула девочку лицом к себе:

– Андрей Шестипалый души не чает в своем племяннике, он вызывает на бой всякого, кто осмеливается назвать его прилюдно идиотом. Ты готова сразиться с Шестипалым?

– Нет…

– Тогда все обсуждать будем в наших комнатах. Торопись, пока я в настроении отвечать на твои вопросы!

Маша бежала за разгневанной Рыкосой по коридорам замка. Венец съехал набок и поцарапал ухо. Тетка буквально втащила ее за руку по крутой лестнице и втолкнула в комнату.

– А теперь выпей воды и скажи, чем ты недовольна.

– Недовольна? – тяжело дыша, Маша поднялась с пола. – Мне одиннадцать лет, и я не собираюсь выходить замуж! Тем более за Ивана-дурака!

– Послушай, глупышка. Чего ты боишься? Конечно, покуда вы не взрослые, жить будете со своими опекунами, с тетей и дядей, в разных замках. К тому же Ванечка с детства тяжело болен, потому вас и обручили – ты ведь тоже была больна.

– Но сейчас я здорова…

– А он – нет. Несмотря на то что уже много лет живет в замке Морского ветра, вдали от зимних вьюг, под присмотром лучшего лекаря. Вряд ли Ванечка доживет до совершеннолетия. Зато потом ты станешь богатой и знатной вдовой, сможешь выйти замуж за кого пожелаешь…

– У меня другие планы… – гнула свое Маша.

– Кого интересуют твои планы? – расхохоталась Рыкоса. – Ты венцесса, отныне официально, ты не должна думать о себе.

– Я не пойму, вам-то что до этого? – девочка посмотрела прямо в кошачьи глаза привенихи. Та отвела взгляд и прошла к окну.

– Твой титул вернул нам уважение рысарских пород. Никто больше не посягнет на наш замок, опасаясь беспрекословного приказания – любому мы теперь можем приказать отдать нам свой замок и свои деревни, и пашни, и челядь, и утварь. Но чтобы закрепить наши позиции, два самых знатных рода должны объединиться – ты и Ванечка, веник и венцесса, ваши титулы и наше с Андреем положение теперь неоспоримы. За один вечер ты сделала меня знатной госпожой из бедной скиталицы. После твоей свадьбы я стану самой могущественной госпожой, все замки вокруг Горы Ледяной угрозы будут повиноваться мне…

– Но если я откажусь…

– Ты глупа и ничего не понимаешь ни в политике, ни в искусстве интриги, – Рыкоса быстрым шагом прошла к двери и распахнула ее. – От тебя отныне ничего не зависит. Ты – ребенок на моем попечении, для окружающих твое мнение значит столько же, сколько мнение Ванечки. Но если до этого дня ты свободно носилась по полям и лесам, общались с крестьянами и безродными рысарями, этому пришел конец. Положение обязывает! До самого дня своей свадьбы ты не выйдешь из комнаты. Не плачь… Потом мы уедем в Громовую груду, ты и я, чтобы в свободе и покое ждать твоего совершеннолетия, а затем и освобождения от твоего супружества. Я позабочусь о тебе… – Прежде чем Маша успела сказать хоть слово, Рыкоса захлопнула дверь с той стороны и заперла ее. Путаясь в парче и бархате, девочка бросилась к двери, ударила по ней кулаками:

– Подождите! Там Никита, я должна отнести ему листик! Это лекарство, он погибнет…

Но из-за двери не донеслось ни звука.

Маша сорвала с плеч ненавистный бархат и бросилась на кровать, лицом в подушку. Парча зашуршала, не желая сминаться…

«Вот и добилась титула, венцесса-невеста. И Никиту не спасу, и сама пропаду в этом мире. Ждать до совершеннолетия в Громовой груде – с ума можно сойти. К тому же, если Ракушка права, земля остывает, не будет лета – не будет урожая, мы все погибнем уже в следующем году… Права была гадалка – третий жених появился скоро… и он меня каким-то образом погубит», – перед внутренним взором Маши встала бессмысленная улыбка Ванечки. Она снова разрыдалась, не то от жалости к нему, не то к себе, не то к Никите…

Немного успокоившись, она умылась остатками холодной воды в кувшине, выглянула в окно – бесполезно, не пролезут даже плечи. Потом исследовала замочную скважину для ключа. Напрасно, ее снаружи заперли на засов. Больше ничего она не могла придумать, легла в кровать и уснула, даже во сне всхлипывая после всех переживаний.

Проснулась уже ближе к полудню. Болела голова, глаза, щеки покрылись алыми пятнами от слез. Маша сразу поняла, что в комнате кто-то был – платье, которое она бросила вчера на пол, прибрали, на сундуке ее дожидалось другое: шерстяное с вышивкой гладью, удобное, явно домашнее. На столе стоял давно остывший завтрак – овсянка покрылась коркой, молоко с медом – пенкой, хлеб зачерствел, сыр засох. Но самое главное – в вазе не было ежиного подарка, ветки кривуги. Недолго думая, Маша щелкнула пальцами – прутик тут же оказался у нее в руках, правда, без листика. Девочка поставила его в воду. В это время со двора ее кто-то позвал.

Она высунула растрепанную голову из окна – прямо под башней стоял Никита. Живой.

– Долго спишь! – крикнул он.

– Меня заперли! – отчаянно завопила девочка. – Хотят выдать замуж! Свяжись с дикушками! С Мишкой!

Сильные руки отбросили ее от окна, щелкнул крючок.

– Мне что, и окна запирать? – нелюбезно спросила Рыкоса.

– Я их разобью, – угрюмо пообещала Маша.

– Не стоит, – покачав головой, привениха удобно устроилась в кресле. – Иначе что-то может произойти с этим симпатичным рысарем. Что-то очень плохое.

Она неопределенно покачала рукой, из рукава высунулся синий цветок – рукоятка кинжала. Подавленная, Маша села на кровать.

– Посмотри, до чего себя довела, – мягко принялась укорять ее Рыкоса. – Не одета, не причесана, всю ночь плакала, к завтраку не притронулась. Быстро же ты забыла все, чему я тебя учила.

– Если что-то произойдет с Никитой, я всем расскажу, что вы подменили венцессу, выдали меня за нее, – твердо пообещала девочка.

– Предашь меня – значит, предашь себя. Не забудь, милая, мы теперь заодно. Я не думаю, что чистопородные рысари забудут твое поведение на обеде. Круг позора и топор палача ждут нас обеих. Так что не глупи… А что касается того красивого мальчика – не беспокойся. Я хотела дать тебе время, чтобы ты успокоилась и смирилась со своей участью, но услышала, что ты кричала о дикушках… Свадьба состоится через три дня! За этот срок твой друг не успеет ничего предпринять. Оставляю тебя одну – не сердись. Столько приготовлений, столько дел, вряд ли я смогу навестить тебя, так что увидимся на твоей свадьбе. Кушай хорошо, за три дня голодом себя все равно не заморишь…

С притворной заботой потрепав девочку по щеке, привениха удалилась. Заскрежетал засов. Маша осталась одна в красивой комнате, которой только вчера любовалась. А теперь она стала ее тюрьмой…

Два долгих дня провела девочка в своей комнате. Она старалась не уснуть подольше, надеясь разжалобить или подкупить слуг, которые приносили ей еду, но они появлялись только тогда, когда девочка засыпала, видимо, специально следили за ней. Утром, как правило, в комнате оказывалось прибрано, на столе стыла еда, из кувшина пропадала веточка. Маша щелкала пальцами, возвращая прутик без листика, ковырялась в каше, потом развлекалась тем, что рвала простыни и вязала из них бантики, которые потом швыряла из окна. На третью ночь она твердо решила не спать. Хорошенько выспавшись днем, девочка просто лежала в кровати с закрытыми глазами и ждала… Под утро скрипнула дверь. Зазвякали тарелки из светлой глины. Маша услышала голос лекаря Сердюка: