В течение января — февраля 1918 г. подавляющая часть Кавказской армии отошла на Северный Кавказ и в Причерноморье, где и была в марте 1918 г. демобилизована. Большевикам Кавказского фронта так и не удалось взять в свои руки власть в Тифлисе, где под прикрытием Закавказского комиссариата продолжало функционировать не признавшее советской власти фронтовое командование. Более того, с уходом основных сил Кавказской армии в Россию Закавказским комиссариатом в конце января был издан приказ об аресте С.Г. Шаумяна и других руководителей большевиков, а в феврале закрыты все большевистские газеты.

Таким образом, в борьбе за власть на дальних фронтах к политическим противникам большевиков — эсерам, меньшевикам и командованию — добавились украинские эсеры, а на Кавказском фронте — грузинские меньшевики, армянские дашнаки, азербайджанские мусаватисты. Солдаты Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов в значительно меньшей степени были большевизированы по сравнению с Северным и Западным. Об этом красноречиво говорят результаты выборов в Учредительное собрание, состоявшихся в действующей армии в самый разгар борьбы за власть — в ноябре 1917 г. Так, на Северном и Западном фронтах большевики набрали 56% и 67% голосов соответственно, на Юго-Западном фронте — только 31% голосов, а на Румынском и Кавказском фронтах и того меньше — 15% и 18% голосов соответственно.

И если на Юго-Западном фронте большевикам после упорной борьбы со своими политическими противниками удалось только в начале января 1918 г. установить формальный контроль над уже фактически развалившимся фронтом, то на Румынском и Кавказском фронтах благодаря наличию еще более сильного национального фактора, командование смогло сохранить свои позиции до полной ликвидации действующей армии. Подавляющее большинство солдат этих фронтов, так же как на Северном и Западном, не желало вступать в противоборство на стороне тех или других политических сил, а стремилось во что бы то ни стало быстрее разойтись по домам.

История борьбы за власть на фронте не была бы полной без освещения деятельности армейских большевиков по реализации первых советских декретов (о мире, о земле, о демократизации и демобилизации) и противодействия им со стороны политических противников. Претворение в жизнь этих декретов шло одновременно с борьбой за власть, являясь одной из важнейших составляющих этой борьбы и зачастую оказывая решающее влияние на ее исход. И если, как было показано в предыдущих главах, солдаты в своей массе уклонялись от участия в борьбе за власть, придерживаясь нейтралитета, то в деле реализации первых советских декретов они проявили исключительную заинтересованность. Особенно рельефно она проявилась в отношении первого декрета новой власти — о мире.

Принятый на II Всероссийском съезде советов 26 октября декрет о мире стал известен на фронте на следующий день, 27 октября. Он был встречен солдатами, как известно, с большим одобрением. Поведение солдат-фронтовиков в послеоктябрьский период убеждает, что главным для них было неудержимое желание мира, по понятным причинам проявлявшееся в действующей армии еще сильней, чем в тылу. Военный министр Временного правительства генерал-майор А.И. Верховский весьма удачно сравнил лозунг мира с волшебной лампой Аладдина: у кого она в руках, тому и служат духи. Именно поэтому фронт отказал в поддержке Временному правительству и нейтрально в целом отнесся к октябрьским событиям в Петрограде.

Однако мирный «козырь» советского правительства вскоре оказался под угрозой, так как после обнародования декрета о мире события разворачивались не по ленинской программе, а вопреки ей. В.И. Ленин обещал народу, что мирные предложения большевиков найдут у воюющих народов «горячий отклик» и союзники России «должны будут ответить» на инициативу Совнаркома. Однако члены Антанты не отвечали на его обращение и советские мирные предложения повисли в воздухе. Более того: 9 ноября в Петрограде совещание союзных послов приняло решение о рекомендации своим правительствам не отвечать на советскую ноту, ибо Совет народных комиссаров создан силой и не признан народом России.

Советское правительство после двух недель безрезультатного ожидания отклика союзников оказалось в чрезвычайно сложном положении. Солдатская масса требовала мира, и на этом же настаивало все крестьянство. В действующей армии солдаты уже стали обвинять большевиков в обмане и затягивании дела мира, так как ждали от новой власти немедленного прекращения войны. Об этом говорили не только сводки командования о настроении в армии, но, что наиболее важно, многочисленные письма солдат.

Наконец 7 ноября Совнарком решил вступить в сепаратные переговоры с противником, поручив это дело временно исполняющему должность Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту Н.Н. Духонину. Рано утром 8 ноября он получил распоряжение советского правительства, подписанное Лениным, немедленно начать предварительные переговоры. Как известно, Духонин открыто отказался от этой миссии, за что был 9 ноября решением советского правительства отстранен от должности, но оставлен исполнять обязанности до прибытия нового Верховного главнокомандующего — назначенного на эту должность прапорщика большевика Н.В. Крыленко. В тот же день Духонин направил всем главнокомандующим армиями фронтов телеграмму с обоснованием своего отказа выполнить распоряжение Совнаркома. Главнокомандующие армиями трех из пяти фронтов (Юго-Западного, Румынского и Кавказского) поддержали его действия.

Одновременно с распоряжением о смещении Духонина Ленин обратился в радиограмме непосредственно к солдатам с призывом: «Солдаты! Дело мира в ваших руках… Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем. Совет народных комиссаров дает вам права на это». Следует подчеркнуть, что привлечение солдатской массы к этому не свойственному ей делу сильно подорвало и так уже едва державшуюся дисциплину на фронте. К тому же любое локальное перемирие отдельных частей и соединений создавало брешь в единой линии фронта и делало невозможной оборону на позициях армий в целом.

Высший генералитет рассчитывал на падение советского правительства в случае отказа немцев вести с большевиками переговоры о сепаратном перемирии. 14 ноября в разговоре по прямому проводу со Ставкой Верховного главнокомандующего генерал-квартирмейстер Западного фронта генерал-лейтенант Н.В. Соллогуб высказывал мнение, что разрешить сложную ситуацию, связанную с заключением перемирия, может «только время и немец, который откажется заключить перемирие». Кроме того, генерал особо подчеркивал: он сам и его сослуживцы не сомневаются, что отрицательный ответ немцев на вступление в переговоры о перемирии «дискредитирует Крыленко». Однако, как показали дальнейшие события, Соллогуб и другие представители генералитета глубоко ошибались.