– Мы движемся к новым, более свободным временам, когда авторы в своих произведениях стремятся к большей открытости, – говорила она.

Элспет горячо поддерживала бабушку и на издательском собрании, где обсуждался новый роман Клементайн Хартли. Тема романа была достаточно сексуальной: решение молодой женщины уйти от мужа к другому мужчине. Спор возник относительно нескольких весьма откровенных эпизодов.

Когда Элспет выступала, ее темные глаза вдохновенно блестели, а сама она с некоторым беспокойством поглядывала на мать:

– Дело в том, что мы, то есть наше… мое поколение… мы начинаем подвергать сомнению старые, устоявшиеся представления о морали. Например, мы не считаем, что брак, оказавшийся ошибочным, должен сохраняться на всю жизнь. Мы думаем, что… секс допустим не только в рамках супружеских отношений. И в таком романе, как этот, где героиня идет на огромный риск, описания ее отношений с любимым человеком не должны ограничиваться хождением за ручку. Читателям нужны яркие и правдивые описания ее страсти… Если, конечно, вы понимаете, что я имею в виду.

– Мы понимаем. Очень хорошо понимаем, – сказала Селия. – И потому, Джайлз, роман нужно выпускать в том виде, в каком он находится сейчас. Никакого дополнительного редактирования. Помните риторический вопрос, который судья Стейбл задал на процессе по «Дамскому угоднику»? Он спросил, должна ли вся литература соответствовать уровню, приемлемому… Как он сказал?.. Вспомнила: «Уровню, приемлемому для благовоспитанной четырнадцатилетней девицы». И сам же ответил: «Разумеется, нет». Решение суда по тому роману было очень важным для всего издательского мира. Оно освободило от преследования не только издателей, но и книготорговцев.

– Мама, а я все-таки не согласен, – заявил покрасневший Джайлз. – У меня и сейчас сохраняется весьма негативное отношение к этой книге.

– И напрасно, – парировала Селия. – Мы говорим о сексуальном желании, возникающем в голове женщины, а не о подробном описании ее оргазма… Джайлз, прошу тебя, не смотри на меня так. Уверена, что Джей со мной согласится.

Джей кивнул, избегая встречаться взглядом с Джайлзом. Возвращение Селии уменьшило его власть. По словам Джея, он «с зубовным скрежетом вернулся в литтоновскую скорлупу». Жизнь стала жестче, но интереснее. Ему было намного проще и безопаснее принимать сторону Селии, выступая против Джайлза и старой гвардии, чем принимать огонь на себя. Обстоятельства семейной жизни Джея – Виктория снова была беременна, что отнюдь не радовало их обоих, – только усиливали его стремление двигаться легким путем, избегая препятствий.

* * *

В тот же день Селия пригласила внучку на ланч:

– Мы с тобой поедем в «Беркли». Только ты и я. Так будет приятнее, а остальные пусть позлятся. Возможно, там окажется принцесса Маргарет. Ужасно, конечно, что она решила расстаться с Таунсендом, но она, естественно, абсолютно права. И ты мне обязательно расскажешь, как успехи у твоего молодого человека. Жаль, что он отказался от издательской карьеры. Мне очень понравились его рецензии. У него необычайно четкие суждения. Я бы даже сказала, что у него талант. Зачем он преподает в школе? На что он тратит свои мозги? Должно быть, сказывается происхождение. Рабочий класс вечно тянет все реформировать… Идем, дорогая. Бери свой плащ, и быстро исчезаем, пока нас не застукали.

Элспет была того же мнения: работая школьным учителем, Кейр напрасно растрачивал свои мозги. Это мнение она держала при себе. Кейр считал работу в школе важным и ответственным делом. Он учил детей, чьи родители принадлежали к рабочему классу и не могли дать своим детям то, что давал он. А он расширял их горизонты, внушал, что образование даст им такие возможности, о каких их родители не смели и мечтать. Идея просветительства целиком захватила Кейра. Ее осуществление он считал главным своим достижением. Но он не собирался угодничать перед каким-нибудь директором школы или прочими школьными властями. Везде, где только можно, он яростно защищал свои теории. Насколько знала Элспет, Кейр работал внештатным учителем, что не мешало ему проводить долгие часы в спорах с педагогическим коллективом школы. Элспет чувствовала, что Кейр стремительно наживает себе врагов и дело может кончиться плохо. Но она видела, что он искренне увлечен своими идеями и вряд ли согласится бросить начатое. К его собственным идеям добавилась новая страсть: построение единой, комплексной школы, которую сейчас превозносили как новое слово в педагогике.

– Система отборочных экзаменов, применяемых к одиннадцатилетним детям, несправедлива и порочна, – говорил он, бездумно обрубая руку, которая питала его все школьные годы и потом привела в Оксфорд. – А что ждет тех, кого обрекли на второсортное образование? Кому с ранних лет вдолбили, что они неудачники? Я считаю, наши дети должны обучаться вместе: особо одаренные с тугодумами. Тогда невольно все будут тянуться к высокому уровню.

Элспет попыталась пересказать его идеи бабушке, но Селия даже слушать не стала.

– Он слишком молод, – сказала она, закуривая сигарету. – Со временем он убедится, какой бывает результат, когда пытаются уравнять людей разных умственных способностей. Начинается сползание, причем достаточно стремительное, к наименьшему общему знаменателю. Одаренные дети вроде мистера Брауна, – (Селия отказывалась называть его Кейром), – окажутся в стоячем болоте, куда их затянут многочисленные болваны и тупицы, которые сами не желают учиться и других опускают до своего уровня. Странно, что он поддерживает эту идею. Сомневаюсь, чтобы она позволила ему достичь столь впечатляющих успехов.

Элспет не собиралась спорить с бабушкой о преимуществах комплексной школы, поскольку здесь их взгляды целиком совпадали. Но она стойко защищала желание Кейра быть учителем.

– Бабуля, Кейр просто хочет, чтобы мир стал иным. Он хочет помочь детям, которые оказались в его положении.

– Он поймет, – помолчав, сказала Селия и добавила явно не к месту: – Думаю, он слишком привлекателен и вдобавок наделен превосходными мозгами. Обидно, если все это будет растрачено понапрасну. Может, он хотя бы выкроит время и сделает мне рецензии еще на несколько рукописей?

Элспет сказала, что обязательно спросит. Она чувствовала, куда бабушка клонит. Мысль эта была ей очень приятна. Но, увы, она знала, что Кейр ни в какую не согласится.

* * *

Кейр тратил немало времени, обличая издательский мир и то, что он называл «социальным апартеидом». Элспет понимала, что ярлык этот приклеен совершенно незаслуженно, но помалкивала. Она с большим сочувствием относилась к позиции Кейра. К тому же ее смущало собственное привилегированное положение в «Литтонс». Однако с недавних пор Кейр изменил направленность своей критики. Он, что называется, простил Элспет и занял высокомерно-покровительственную позицию по отношению к ней и ее работе.

– Учить детей – это самая прекрасная и самая важная в мире работа, – заявил Кейр в один из вечеров. – Все остальное второстепенно. Быть учителем – настоящая привилегия, и я счастлив, что ее удостоился.

Говорил Кейр, как всегда, искренне. Элспет радовалась, что он нашел себя в преподавании. Она кивала, хотя ее искренность была внешней. Но Элспет мечтала по-настоящему проникнуться его идеями.