Дверь неожиданно распахнулась, Октай в одних трусах, которые едва видно было под складками живота, стоял с урной в руках, он шагнул выбросить ее и в этот момент Алексей проскочил в комнату. Здесь было темно, горел ночник над койкой. Катя, голая, в дальнем углу кровати отбивалась ногами от голого мужика… Алексей опешил, и тут из темноты вылетел пудовый кулак Славика. Алексея развернуло, он грохнулся лицом об стену и сполз по ней, хватаясь руками. Все померкло.

Очнулся Алексей, когда уже горел свет. Возле него сидела Ольга с бутылкой воды и полотенцем. Спокойная, как всегда. Мочила ему лоб и виски. В комнате все было вверх дном. Катя со спутавшимися волосами, с голыми ногами и в куртке, торопливо искала и надевала одежду. Руки ее тряслись. Джинсы были разорваны почти пополам, она с трудом надела их, схватила свитер, попыталась надеть его прямо на куртку, она была, как пьяная. Сняла куртку, натянула свитер на голое тело. Катя торопилась и не смотрела на людей. Нижняя губа была разбита и опухла.

За дверью слышался голос Мурада, он, заикаясь, диктовал по телефону адрес. Потом трусливо заглянул в домик. Катя сидела на кровати, отвернувшись ото всех и замерев. Алексей хотел позвать ее, попытался открыть рот, но только сморщился от резкой боли и поднял руку к голове. Рука была красная до локтя. Оля закатала испачканный рукав свитера, достала бумажную салфетку и стала промокать кровь.

Глаза Мурада бегали. Он был без очков, щурился беспомощно, левый глаз заплыл. Он заговорил быстро, не особо, видно, понимая, что говорит, и все время трогая разбитый глаз:

– Катя, прости их, это мои друзья, они выпили! Они очень извинялись, такси тебе вызвали, сейчас поедем домой. Ты как себя чувствуешь? – от волнения он говорил с сильным акцентом.

Катя молчала.

– Катя… – Мурад мелко хрустел стеклом на полу, отталкивал его ногой под кровать… – Хочешь водички?

– Мурад, принеси водки, руку обработать, – попросила Ольга.

Мурад опасливо глянул на Ольгу с Алексеем:

– Сейчас, ага… – и вышел.

Катя повернулась, потом встала и присела к Алексею:

– Леша! – она со страхом его рассматривала, – они тебя избили!

Правая половина Лешиного лица пухла на глазах, щека была сильно содрана, раздувалась и отвисала вниз. Нижняя губа разбита в кровь и висела, как синяя слива. Леша попытался улыбнуться заплывшим глазом, получилось будто нахмурился, он слабо взял Катю за руку. Катя приходила в себя, она заставила Алексея встать, посадила к свету, осмотрела лицо, в зрачки заглянула, попросила пошевелить челюстью, у Алексея все получалось плохо, он морщился и даже застонал от боли. Ольга молча за ними наблюдала, Мурад принес водку. Катя развязала платок, мокрый от крови, рана на руке была длинная, Катя подумала секунду и, надкусив зубами простынь, оторвала ленту. Полила рану водкой, забинтовала. Алексей морщился и с удивлением и благодарностью следил за ней. За ее уверенными действиями.

– Ай, Катя, молодец, мамой клянусь! Какая молодец! – льстиво пропел Мурад от двери. – Я всегда говорил…

– Его в больницу надо! – Катя повернулась в сторону Мурада и, зашатавшись, чуть не упала, схватилась за спинку кровати. У нее все еще кружилась голова.

– Катя, зачем в больницу? Давай к нашему доктору с рынка, он хороший доктор, на рынке у нас работает. Он приедет, я заплачу! Клянусь! – Мурад от ужаса вжал голову в плечи, поднял руки и тряс ими над собой.

– Надо на «Скорой» везти, у него сотрясение может быть! – Катя не смотрела на Мурада. Она стояла на коленях возле Алексея и держала его за руку.

– Катя-я, давай я нашему доктору позвоню, умаляю! – Мурад сложил ладони на груди. Вид у него был совсем жалкий. – Что он «Скорой» скажет? Что случилось? Кто избил? Слушай, давай между нами это дело замнем. Зачем здесь полиция? Полиции, знаешь, сколько денег отдашь! Ребята очень жалеют, они не знали, что ты такая, подумали, что ты просто выпила… тут все девчонки не против с ними… Понимаешь? Они деньги дают! Оля, скажи ей! Они подумали, что ты просто выпила и поэтому… А этот лезет! Чего он лезет?! Сам виноват! – Мурад осекся, зло глянув на Алексея.

– … омой! – раздался тихий и неразборчивый, но решительный голос Леши. – … омой … оедем! – он смотрел на Катю одним глазом.

– Ему надо в больницу! – стояла на своем Катя.

– Катя! – взвыл Мурад. – Я денег тебе найду, клянусь, все уладим, сто тысяч найду, хочешь? Это большие деньги! Завтра!

Катя встала, взглянула на Мурада, но тут же отвернулась.

– Сто пятьдесят! Клянусь! За такие бабки можно и дома лежать! Не надо в больницу! Слушай, мне тоже плохо, они Настю с собой забрали… Она твоя сестра!

– Настю?! – в ужасе обернулась Катя.

– Нет… в смысле, она сама с ними поехала… заместо тебя. Сама, правда, мамой клянусь!

Алексей, морщась, с трудом встал с кровати, взял Катю за локоть и показал на выход.

– … оедем … омой. – Он подтолкнул ее к двери.

Они вышли, держась друг за друга. Битое стекло все хрустело под ногами. Протрезвевший молдаванин Ваня сметал его в кучку. На ступеньках Катю затошнило и стало рвать.

Со стороны ворот шел сторож.

– Такси приехаль!

Дома Катя раздела Алексея, уложила в свою кровать, поменяла на руке простыню на бинт, аккуратно ощупала голову. Щека и губы были раздутые, глаз почти заплыл, чуть подглядывал в желтую щелку. Катя принесла мокрое полотенце и приложила к опухшему лицу. Алексей терпел, только морщился от осторожных Катиных прикосновений. Взял ее за руку:

– У … еня … очти … се … рошло, – он улыбнулся целым глазом и погладил ее по плечу. – Ниче… о не … ольно! … от! – Он крепко сжал Катю за плечо.

Катя устало улыбнулась и осторожно прикоснулась губами к его пухлой щеке. Потом согнулась, прилегла к нему, прижалась грудью и поцеловала куда-то в шею. Алексей обнял ее:

– … ак еще легче! – попытался шутить и почувствовал Катины слезы на плече. – Ты что … лачешь?

– Все лицо тебе разбили…

– Мне не больно…

Алексей бросил на пол мокрое полотенце, приподнялся на локте, отодвигаясь к стенке:

– Ложись сюда?

Катя легла на его здоровую руку.

– Тебя саму… вон… а ты мою рожу жалеешь, – он гладил Катю по плечу забинтованной рукой. – Ты что за человек?

Катя молчала. Слезы текли неслышно.

– Когда разбили морду, это лучше, чем, когда не разбили… – сказал Алексей, глядя в потолок и скосил здоровый глаз на Катю.

– Да… – покорно согласилась Катя.

– Морда заживает, – уверенно продолжил Алексей. – У меня было однажды… я струсил… Не то, чтобы струсил, но не сопротивлялся, думал, если не сопротивляться, как-нибудь рассосется, а они все равно избили! Три года назад было. Такой позор! Надо было драться…