– Это было прекрасно, – хихикнула Милли. – Как называется этот шедевр?

– «Ничего не рифмуется с «Давид».

– Ничего? – недоверчиво спросила она и замолчала на несколько секунд, словно пыталась подобрать рифму, чтобы доказать мою неправоту. Затем погладила меня по лицу, водя пальцами по челюсти, и когда снова заговорила, ее голос был таким же нежным, как ее прикосновения.

– Когда я слушаю тебя, то чувствую себя ближе к тебе.

– Поэтому ты вечно просишь меня спеть? Я думал, это из-за моего ангельского голоса, – отшутился я, но мое горло внезапно сдавило.

– Дело не только в этом. Песню невозможно увидеть. Ее можно прочувствовать, услышать, подвигаться под нее. Точно как я не могу увидеть тебя, но могу почувствовать и подвинуться к тебе. Когда ты со мной, мне кажется, будто я вижу намек на того Давида, которого больше никто не знает. Это «Песнь Давида», и ее никто не слышит, кроме меня.

Мое сердце разбилось, а затем срослось и стало вдвое больше, грудь с хрустом разрывало изнутри, как при превращении Халка. Я обнял Милли и уткнулся лицом в ее шею.

– Нет, это ода, Милли. Но я тоже ее чувствую – каждый раз, когда ты со мной.

– Ода, значит? Так ты это называешь?

– Ага.

– Я все же остановлюсь на «Песне Давида». Моя любимая, – сказала она прямо у моей щеки.

– Если я буду петь, тебе придется танцевать, – прошептал я и нашел ее губы.

Музыка между нами обратилась нетерпеливым гулом, ритмичной пульсацией. Мы танцевали вокруг пожаров, полыхающих внутри нас, пока сон не замедлил наши шаги и не приглушил эту песню, осторожно заключая нас в свои объятия.

(Конец кассеты)

Моисей

Милли без каких-либо предупреждений подняла кассетник над головой и швырнула его на пол, будто больше не могла слушать ни единого слова. Задняя часть кассетника отскочила при ударе, и из него выкатились крупные батарейки, как раненые солдаты – их танк выведен из строя, их оружие израсходовано.

Мы с Джорджией просто наблюдали, не зная, что сказать. Милли трясло от ярости, ее глаза заблестели от слез.

– Я уже не знаю, что думать. Не знаю, что делать! Мы сидим здесь и слушаем, как он рассказывает историю, которой я искренне верила две недели назад. Но он исчез. Мне даже как-то… стыдно. Я позвала вас, вмешалась в ваши жизни и подняла шумиху из-за того, что он пропал, но очевидно, что Таг сам решил уехать!

Милли сделала пару прерывистых вдохов, но затем опустила подбородок к груди, и вся злость покинула ее так же быстро, как появилась.

– Хуже всего то… что я надеюсь, что он просто не знал, как мне сказать, что передумал. Я надеюсь, что он проснулся и понял, что все же не любит меня. Надеюсь. В ином случае я просто не могу придумать альтернативы, которая не была бы в сотни раз хуже. Лучше я потеряю его, чем потеряю его.

Я в точности понимал, что она имеет в виду.

К счастью, в эту секунду у меня зазвонил телефон, и я вышел из комнаты, а Джорджия присела и попыталась вставить батарейки обратно в кассетник.

– Майки, – поприветствовал я, закрывая входную дверь.

– Моисей, у меня новости.

Мое сердце кувыркнулось в груди.

– Завтра у Тага бой в Вегасе. В «МГМ Гранд». Кори видел его утром по ЕСПН, пока Тага взвешивали. Судя по всему, он кого-то подменил в последнюю минуту. Это очень важный бой, Моисей. Грандиозный. Это должна была быть схватка между Терри Шоу и Джорданом Джонсом. Только теперь Терри Шоу будет драться с Тагом Таггертом.

Я открыл рот от удивления и даже отвел телефон, чтобы посмотреть на него, будто не мог поверить, что говорю по нему с Майки.

– Сукин сын! – прошипел я и снова прижал телефон к уху.

– Я тоже так сказал. Мы все на взводе и не знаем, что думать, чувак. Никто понятия не имел, что у него назначен бой, а мы его команда. Какого черта он творит, Моисей?

– Не имею ни малейшего представления, – выдохнул я.

У меня закружилась голова от облегчения, что Тага удалось найти, и в то же время охватила тошнота от страха перед тем, что будет дальше.

– Что нам делать? Поехать в Вегас и просто потолковать с ним?

Я слышал, что Майки зол и сбит с толку.

– Насколько сложно подобраться к бойцу в «МГМ», если у тебя нет ни пропуска, ни приглашения? – с сомнением спросил я.

Майки выругался, и я кивнул. Это не сработает. Если Таг не захочет видеть свою команду, они к нему не попадут.

– Майки, с тобой все парни? – спросил я.

– Да, все, кроме Пауло.

– Не суетитесь, я буду через пять минут.

Я зашел в дом и крикнул Джорджии, что уезжаю. Я не был готов рассказать Милли о том, что нам удалось узнать, – сперва нужно собрать больше информации. Судя по ее попытке разбить кассетник, она достигла эмоционального пика. Однако кассетник удалось собрать, и он ничуть не пострадал. Я слышал голос Тага, будто он никуда и не пропадал, и внутри меня снова вспыхнула злость.

Через четыре минуты я вошел в тренажерный зал и направился к кабинету. Как Майки и обещал, там собрались почти все члены команды Тага, чтобы посмотреть повтор репортажа. Как и на любом взвешивании, журналистов была тьма. Весы стояли посреди сцены, и к ним один за другим подходили бойцы.

Я наблюдал, как Таг раздевается, его привычная ухмылка отсутствовала. Он стоял с каменным лицом и вел себя максимально серьезно и сдержанно. Не показывал ямочки на щеках, не бил себя в грудь и вообще не устраивал показуху. Он встал на весы в фирменной бейсболке и обтягивающих нейлоновых шортах с желтой надписью «Команда Тага» сзади. Когда объявили его вес, он напряг мышцы на руках, позируя для фотографий. Выглядел он стройным – даже исхудавшим, – но это могло быть связано с тем, что он намеренно сбросил вес для требуемых девяносто трех килограммов.

– Он выглядит тощим, – подтвердил Аксель мои мысли, хотя «тощий» – понятие относительное. Таг был до абсурдности крупным и мускулистым, но его щеки казались впалыми, кости на бедрах торчали. – Его привычный вес – это сто килограммов, а сейчас он весит девяносто один. О чем он думал, скидывая два нужных килограмма?

– Просто он не ходил в зал три недели, вот в чем дело! – воскликнул Кори.

– И он будет драться с гребаным Терри Шоу! Этот бой может превратиться в кровавую баню, – простонал Майки, глядя на то, как Терри «Пушка» Шоу становится на весы с неприветливым, угрюмым и чертовски дерзким видом. Мужчина презрительно посмотрел на Тага. Тот полностью его проигнорировал.

– Нет, – Энди упрямо покачал головой. – Таг знает, что делает. – Он скрестил руки и пристально окинул нас взглядом. – Это мы не знаем, что он делает. Зато я знаю другое: я еду в Вегас.

– И я, – кивнул Кори.