А такая цена в среде истинных ценителей искусства и коллекционеров — смешные деньги. Настоящие шедевры продаются за миллионы, и при этом все остаются живы и здоровы.

— Ой, с вами поговорить, так я руки себе из-за дешевки выворачиваю! — возмутилась Марго.

— В общем-то, в некоторой степени… — Не смог не согласиться детектив.

— Вы в своем уме! Это же мой портрет. То есть на нем я изображена!

— Марго! — Бочкин обратился к ней как можно проникновеннее, — Если некий Пупкин напишет портрет королевы Англии, к примеру, его цена все равно останется на уровне творений Пупкина. Ну, разумеется, если он не изобразит ее лысой, голой, с обезьяним хвостом, и это полотно критики не назовут революционным в современной живописи, а потому истинным шедевром.

— Не знаю, какого Пупкина вы имеете в виду, — гневно проговорила она и достала мобильный телефон, — И почему он рисует известную во всем мире женщину голой и лысой. Тем более я не понимаю, почему такую гадость какие-то извращенцы могут счесть шедевром… Хотя, вспоминая картины Перуанских аборигенов, я могу предположить, что человечество на многое способно по части всякой ерунды…

— Вы еще пирамид не видели, — усмехнулся Бочкин.

— Каких пирамид? — она потыкала пальцами по кнопкам телефона и принялась ждать ответа.

— Египетских. Стоят три дуры с сорокаэтажный дом посреди пустыни.

— Зачем? — вскинула она брови.

— А кто знает! Ученые до сих пор не могут решить, на кой черт их предки построили.

— Безобразие! — Марго вздохнула, — И все потому, что каждый должен заниматься своим делом. Я просто уверена, что если бы ученые работали, а не таскались бы по всяким дурацким археологическим экспедициям, они давно бы уже поняли, зачем эти пирамиды торчат посреди пустыни. Алло! Эдуард Михайлович? Это Марго. Узнали? Сколько лет, сколько зим. Да вот все никак не могла собраться, чтобы к вам заехать. Тот пуфик, на котором сидела сама Герцогиня Мальборо еще у вас? Продали три года назад? Какая жалость. А я как раз хотела его у вас приобрести. У меня на кухне у табуретки ножка сломалась, вот я и вспомнила про этот ваш пуфик. По цвету он как раз подходит. А другого такого же нет? Вы хотите сказать, что герцогиня Мальборо всю жизнь сидела на одном пуфике? Какая же она после этого герцогиня? Ну, да и Бог с ней. Вы не проконсультируете меня по одному вопросу. Что вы говорите, у вас дочь в родильном отделении? А что она там делает? Собирается родить вам внука. Ну, тогда тем более я позвонила как раз вовремя. Все эти мучительные часы ожидания лучше скрасить разговором с приятным собеседником. Это лучше, чем пить валерьянку или сосать валидол. Эдуард Михайлович, вам знаком такой господин Андрей Россомахин. Он продавал картины. Что вы говорите! Вы пользовались его услугами? А он не предлагал вам мой портрет, который написал Пабло Бурхасон. Да, да, тот самый…

Она слушала какое-то время, потом сдвинула брови:

— Что у вас там за шум? Муж дочери упал в обморок? А почему? У вас родился внук! Какая редкая удача, что всего один. Ведь могла же родиться и двойня! Что ж, поздравляю. Алло! Алло!

Она нажала кнопку «отбой» и недовольно проговорила:

— Какой невоспитанный человек, этот Эдуард Михайлович! Кажется, он сунул телефон в карман, даже не попрощавшись!

Бочкин вспомнил слова Катюши, что Марго и мертвого способна из могилы вытащить, и подумал, что нужно указать в завещании, чтобы после его смерти кто-нибудь надоумил ее ему звякнуть. А чем черт не шутит! Катя ведь не так уж далеко была от истины! Мысли о любимой растянули его губы в блаженной улыбке. Они договорились встретиться сегодня вечером. И ему еще нужно успеть, присмотреть ей какой-нибудь милый подарочек. Потому что очень приятно, черт возьми, видеть, как она радуется. Как загораются ее глаза, а на щеках играют ямочки.

— Что вы улыбаетесь?

Он вздрогнул и уставился на Марго, о существовании которой совсем забыл за сладостные секунды своих размышлений о Катеньке.

— Вы не хотите узнать, что я выяснила у Эдуарда Михайловича?

— А кто он? — Бочкин заставил себя принять деловой вид.

— Эдуард Михайлович Борисоглебский — владелец известного в Москве антикварного салона. Он подтвердил, что Андрей Россомахин занимался перепродажей картин. Иногда он сам заказывал ему копии каких-то полотен. А уж тот находил художников. Ляпин для него, кстати, очень много рисовал.

— И что?

— А хотя бы то, что они хорошо друг друга знали. Вам это ни о чем не говорит?

— Нет. Ляпин после того, как начал пить, свои картины перестал писать. Но подрабатывал подделками. Это известно. Ему же нужно было на что-то водку покупать. Так что тут опять тупик, — развел руками Петр.

— Да… — разочарованно согласилась с ним Марго, — И о судьбе моего портрета Эдуарду Михайловичу ничего не известно. Жаль… — она вдруг встрепенулась, — но ведь еще остается Коко и ее Роман! Ведь тут же предельно ясно, что они убили Россомахина.

— Кому? — опешил детектив.

— Мне, — округлила глаза Марго, — по-моему, этого вполне достаточно.

Тут она пересказала ему все, что слышала вчера под окном дома Полуниных. Петр покраснел. Отчасти от стыда за то, что он все-таки пропустил этот диалог. А ведь именно ради него он просидел у Изольды на веранде полдня. Получается, что он сбежал от своих профессиональных обязанностей. Но в основном Петр покраснел от досады на то, что его клиентка опять втягивает его в какой-то идиотизм. Он не видел связи между секретами Коко и убийством Россомахина. И уж тем более не было тут связи с остальными убийствами. Ну, мало ли что могли обсуждать наедине двое молодых людей. Пусть даже и какую-то там картину. Кто докажет, что они имели в виду портрет Марго? Да если бы у них был портрет Марго, они бы не стали столь опрометчиво его скрывать. Что они, полные кретины? Ведь Марго им сердца повырывает!

— Для суда, к сожалению, ваше мнение, не доказательство, — тихо ответил он.

— Я свой портрет в суде разыскивать не собираюсь. К тому же картина, как я понимаю, у Коко и Романа. Но вот зачем они убили Россомахина — это большая загадка. Может быть, он как раз подозревал их в том, что они убили Бурхасона, Свирского и Ляхова.

— Марго, вас кидает из одной версии в другую, — нахмурился Бочкин, — Видите ли … раскрыть запутанное преступление не возможно, пользуясь советами модных журналов.

— А я в этом не уверена, — легкомысленно отмахнулась от него блондинка, — Я вот думаю, что если бы следователи с