– Жива? – спросил Сашка.

– Вроде да.

– Полегчало?

– Угу. – Я вытерла ладонью рот.

– Дышать тяжело?

– Да так, средней паршивости.

Сашка накинул мне на плечи халат и подошел к крану, чтобы ополоснуть вспотевшее лицо. Я сидела в любимой позе, поджав ноги под себя, и чувствовала, что постепенно прихожу в нормальное состояние. Но это было лишь мгновение. Я упала на холодный кафельный пол и зарыдала.

Сашка закутал меня в махровый халат и понес в комнату. У дверей своей комнаты стояла напутанная баба Глаша и с тревогой смотрела на нас.

– Иди спать, баба Глаша. Опасность миновала, – сказал Сашка и посадил меня на диван. – Ну все, успокойся, самое страшное позади.

Я постаралась улыбнуться. Сашка сбегал на кухню и принес большую кружку крепкого чая.

– Выпей, будет легче, вот увидишь.

– Легче?

– Ну конечно. Чай всегда помогает.

– Думаю, мне уже никогда не будет легче, – вздохнула я и сделала несколько глотков.

– Меня беспокоит твоя душа. – Сашка нервно заходил по комнате. – Знаешь, тогда в лесу ты была совсем другая.

– Откуда тебе знать? Ты видел меня всего несколько минут.

– Все равно. Первое впечатление очень верное. Ты была собранная, уверенная в себе, отчаянная, готовая пожертвовать своей жизнью ради жизни совершенно незнакомого человека. Сейчас с тобой что-то творится, а я не могу понять что. Мне кажется, у тебя с психикой не в порядке.

– Ты не ошибся.

– И давно?

– Нет. С тех пор как я полюбила свою дочь.

– А когда ты ее полюбила?

– Когда она родилась. Ну что, теперь ты не захочешь жениться на больной женщине?

– Я этого не сказал. Кстати, я знаю, что делать.

– И что?

– Как можно скорее забрать нашу дочь.

– Господи, если бы все было именно так, как ты говоришь. Если бы… – Помолчав несколько секунд, я обдала Сашку ледяным взглядом: – Моя дочь умерла.

– Как?

– Малышка умерла сразу, как только родилась.

– Но ведь ты сказала, что оставила ее у родственников?

– Я не хотела тебя расстраивать. И себя лишний раз…

Сашка сел рядом на диван и склонил мою голову к себе на колени:

– Бедная ты моя девочка! Господи, сколько тебе всего пришлось пережить… Но что тут поделаешь? Нужно держаться.

Я прошептала:

– Я не знаю, что мне делать!

– Я знаю. У нас еще будет ребенок. Верь мне, моя хорошая.

Александр ласково гладил меня по волосам, а я погружалась в тяжелый, но уже не страшный сон. Его руки дарили мне надежду…

Мне снилась церковь. Я прохожу обряд крещения, беседую с батюшкой, жалуюсь на свою судьбу. «Знаете, – мрачно говорю я, – у меня ужасная жизнь. Просто очень скверная. Такая невыносимая, что хочется засунуть голову в петлю». Батюшка что-то ласково говорил мне и я почувствовала облегчение. Может, и верно, что исповедь помогает, облегчает душу, снимает груз. Я говорила: «Не знаю, как мне научиться жить с мыслью, что я оставила своего ребенка на произвол судьбы и уже никогда не смогу с ним встретиться?»

Иногда казалось, что мой голос может сорваться и я разревусь, но я сдерживалась, как только могла. «Батюшка, я не знаю, как побороть ненависть к самой себе. Странно, люди себя хвалят, ценят, уважают, любуются на свое отражение в зеркале, а я уже давно не могу делать ни того, ни другого. Я не испытываю к себе никаких чувств, кроме ненависти. Наверное, мне было нельзя приходить к Богу, но говорят, что к Богу может прийти любой, независимо от того, что он натворил. А теперь я встретила человека, с которым хотела бы прожить всю жизнь. Но он совершенно меня не знает. Мне пришлось его обмануть. Я сделала это для того, чтобы сохранить наши отношения, не потерять. Мне казалось, что если я признаюсь во всем, он выставит меня за дверь. Наверное, я бы сошла с ума, если бы знала, что любимый узнает мою тайну. У меня ужасная биография! Нарочно не придумаешь… Брошенная женщина, решившая продать свое дитя и сколотить небольшой капиталец… Убийца собственного ребенка… А еще я бестолковая идиотка, которая доверилась первой встречной бабе, которая по сути мужик, и потеряла свое единственное дитя, которого уже, наверно, нет в живых. Ну кто захочет жениться на такой женщине! Я не могу открыть любимому правду. Я сказала, что мой ребенок умер во время родов. Я даже не знаю, как это называется. Ложь во спасение или что-то иное? Стукачка, которую я самолично убила, опять ожила, а это значит, что я не убийца. Батюшка, наверное, вы считаете меня умалишенной и думаете, что я несу полный бред, но вы ошибаетесь. Я и в самом деле убила женщину. Конечно, я понимаю, что это грех, но она это выпросила. Она, ей-богу, выпросила. Она первая начала. Она била меня, а ведь я была на последнем месяце беременности. Я сама видела, как ее закапывали в землю. Понимаете, видела. А теперь вы можете представить мое состояние, когда я увидела ее живой и невредимой. У меня остановилось сердце. Правда, она выглядела не так, как раньше. Намного хуже. Какая-то сине-желтая. Оно и понятно, столько пролежать в земле! Батюшка, вы думаете, что я несу чушь, но я ее видела. Поверьте, я ее видела! Она держала корзинку с моим ребенком. Она смотрела мне в лицо и откровенно смеялась. А может, я и в самом деле сошла с ума? Конечно, и как я сразу не догадалась! Может, мне нужно лечь в психиатрическую больницу и подлечиться? Может, было нужно не к Богу идти, а к врачу? – Я немного помолчала и продолжила: – Знаю, что я дерьмо, и какие бы причины не называла, чтобы оправдать свое решение продать ребенка, они ничтожны. Моему поступку нет оправдания. А еще я лесбиянка. Я спала с женщиной и чувствовала себя при этом прекрасно. Я просто улетала, батюшка! Как же я улетала… Хотя уже сама плохо понимаю, кто это был, мужик или баба? А может быть – оно? Среднего рода? Скажите, если я трахалась с каким-то непонятным существом, это извращение? Наверное, извращение, но мы будем это считать за эксперимент в сексе. Говорят, что в сексе нельзя стоять на месте, иначе будет просто скучно заниматься. Нужно постоянно экспериментировать. Мне осталось заняться зоофилией, переспать с каким-нибудь животным. Да это так, батюшка, шутка. Глупая, идиотская шутка. Точно такая же идиотская, как и вся моя судьба. Я не знаю, батюшка, как мне жить дальше. Да и вообще стоит ли жить?»

Я проснулась и потрогала влажное лицо – я плакала во сне – и попыталась прокрутить весь сон в памяти. Господи, приснится же такое! Быть может, это знак свыше, и мне пора креститься? Конечно, как же я сразу не догадалась? Мне начала сниться церковь, а это уже о чем-то говорит.

Приподнявшись, я увидела, что Александра в комнате нет. Господи, сколько же я проспала? Часов не было. На улице уже светло. Значит, спала очень долго и очень крепко.