мессу и «Свадьбу Фигаро» Моцарта, сказал мне: «Это мы, конечно, сделаем, но я вас вижу и Марицей». Послушайте караяновскую запись «Летучей мыши» и постарайтесь вообразить, как у него звучала бы «Марица»…

Спустя короткое время пришёл официальный запрос моему импресарио на спектакль в Зальцбурге, на запись «Марицы» на Sony и на фильм «Марица». Караян сказал: «Вот она! А кто будет её Тассилло? Конечно, был бы идеален Вехтер!» Роберт рассказал об этом Холлендеру, который ответил: «Как здорово! Сразу два проекта с Эберхардом — ему придётся держать себя в хорошей физической и вокальной форме!»

Но у Вехтера с давних пор были большие проблемы с сердцем… Как-то весной 1992 года он решил перед работой прогуляться по Венскому лесу — он это делал часто. В тот день его нашли мёртвым — видимо, ему внезапно стало плохо…

Рассказывает Роберт Росцик:

Эберхард Вехтер был потрясающим человеком, настоящим, коренным вéнцем! Жил на всю катушку, обожал музыку, вино, женщин! И — футбол. Помню, в 1970-х годах у нас была традиция: по субботам и воскресеньям Вехтер и его друзья, оперные певцы и режиссёры — как Отто Шенк, играли в футбол на специально огороженной площадке на берегу Дуная.

Эберхаод Вехтер

Вехтер очень любил только выигрывать! Но вместе с тем бегать ему было лень — он стоял в воротах, в белом плаще! Потом он всегда приглашал на обед — вино и пиво лились рекой. И вот один раз, помню, сидим, он вовсю шутит, но вдруг становится очень серьёзным и спрашивает: «А какое сегодня число?» — «27 мая», — говорят ему. «Ой, да я же сегодня пою ди Позу в „Доне Карлосе“!» Что делать, быстро помчался домой и спел как следует!

Как сейчас, не знаю, но тогда в Венской опере оперетты ставились часто и в них выступали лучшие певцы того времени — и женщины, и мужчины. Николай Гедда, например. Или Франко Бонисолли — однажды он на немецком языке исполнял роль Баринкая в «Цыганском бароне»…

А незадолго до этого, летом 1989 года, умер Караян и ни один из намеченных проектов не состоялся. Как мне всё это знакомо… И в итоге получилось так, что жизнь все время к оперетте подводила, подводила… Но спеть премьеру и последующие спектакли получилось только один раз — в Royal Opera House Covent Garden с «Весёлой вдовой».

Вдова из Понтеведро в туманном Альбионе

В 1998 году я была приглашена в Covent Garden на постановку «Весёлой вдовы» — вместе с английской примадонной Фелисити Лотт, постановщиком был Грэм Вик. Я не великая поклонница его режиссуры, но… это было красиво! Очень элегантный спектакль в чёрно-белой гамме. Минимум декораций. Множество очень красивых, обитых кожей белых стульев, похожих на венские. Роскошная гостиная Ганны Главари, бальная зала — всё было сделано светом.

Костюмы по моде начала ХХ века. У меня было роскошное платье а ля Вивьен Ли — с узкой талией, очаровательная шляпка… А в начале второго акта, где Ганна поёт песню о Вилье, на мне был национальный черногорский костюм: ведь в государстве Понтведро легко угадывалась Черногория, Montenegro. Белая блуза с огромными рукавами, шитая красным крестом, красная лента в волосах, с красной юбкой… Очень яркое и очень красивое пятно на фоне строгого бело-чёрного решения спектакля. Моим графом Данило был великолепный, огромного роста, красивый и стройный Томас Аллен. В «Свадьбе Фигаро» он тоже был моим графом, но — Альмавивой.

Обычно в «Ковент-Гарден» оперы ставятся на языке оригинала, но оперетта — дело другое, все диалоги должны легко восприниматься публикой. Поэтому в данном случае Королевская опера пошла по пути Английской Национальной оперы, где всегда поют по-английски.

И коуч занимался со мной очень серьёзно.! Иногда он смеялся… Дело в том, что с 1993 года мы жили в Нью-Йорке, и он говорил: «Люба, у тебя такой приятный американский акцент… Но он тут совсем некстати, давай-ка лучше выработаем восточноевропейский акцент в английском тексте!» Диалоги были очень хорошие, очень «вкусные» — адаптированные под чисто английский юмор. И я заговорила на таком красивом лондонском английском, что Грэм Вик сказал: «Я получаю большое наслаждение, слушая тебя!» Но все эти лондонские интонации, которые надо было непременно поймать, мне стоили, конечно, огромных трудов…

Спектакль прошёл десять раз, и всякий раз на нём бывали замечательные гости, которые очень интересно и ярко высказывались о нём. Так что этот опыт был для меня не только интересен, но и очень полезен. В том числе — и для понимания оперетты как жанра.

«Будешь плохо учиться — попадёшь в оперетку!»

Ведь что такое оперетта? В переводе — маленькая опера, предполагающая тем не менее абсолютное владение настоящим вокалом. Хорошо поставленным голосом, который умеет петь, не утомляясь. Ведь если ты в недостаточной мере владеешь техникой, если твой голос недостаточно обработан и не приспособлен для того, чтобы ты мог петь серьёзные арии в оперетте, тут же переходить на разговор, и при этом легко двигаться и танцевать, ты тут же «спечёшься».

Голоса у опереточных певиц моментально начинают раскачиваться именно потому, что они поют на облегчённом, грудно-ключичном дыхании — это уже, к сожалению, стало тенденцией в современных опереточных театрах. А прежде все примадонны оперные — Аннелизе Ротенбергер, Элизабет Шварцкопф, Тереза Стратас, Грейс Бамбри — пели арии из оперетт и выступали в опереточных спектаклях. Скажем, Ротенбергер — очень грамотная и умная певица — могла петь, например, Мими, а через день в Volksoper выступить в «Весёлой вдове» или «Летучей мыши». Или в «Марице». Просто они все в полной мере владели настоящим и очень серьёзным оперным вокалом.

Я как-то слушала интервью Элизабет Шварцкопф из Зальцбурга. Она, в числе прочего, говорила и о том, что во времена Оффенбаха, Эрве, Лекока, а в Вене Штрауса, Легара, Кальмана, Миллёкера и Зуппе не было разделения на оперных и опереточных певиц — везде нужен хороший, очень качественный вокал.

«Цыганский барон» — это зингшпиль по жанру. Но зингшпиль с чистым, настоящим оперным вокалом. И если ты не настоящий оперный певец, тебе не спеть ни ни Баринкая, ни Саффи, где нужны насыщенный средний и нижний регистр. Не выйдет! Например, Грейс Бамбри изумительно пела и Саффи, в том числе и в концертах, и Ганну Главари.

Конечно, в оперетте